Мы встретились случайно, на автовокзале. Женщина с киношным штативом в руках сразу привлекла мое внимание. К тому же она что-то спросила про водонапорную башню, что стоит посреди привокзальной площади. Тут-то и решил спросить – уж не кино ли женщина снимает в Козельске. Оказалось – кино. Про Нормандию-Неман. К тому же это не просто любитель, а профессиональный и довольно известный режиссер Елена Демидова. Всю дорогу до Калуги мы разговаривали с ней о новом фильме, о французских летчиках, о Хатенках, войне, о молодежи и многом другом. Получилось большое интервью, первую часть которого мы публикуем сегодня.
— Елена, расскажите, как случилась ваша «встреча» с этой темой? И насколько глубоко в нее уже удалось погрузиться?
— Дело в том, что я собиралась снимать фильм про Северный полюс и общалась с полярными летчиками, один из них одержим идеей поставить бюст героям Советского Союза и вот среди них есть четыре героя – французы из этого полка. И как-то в разговоре я за это зацепилась. Про Нормандию-Неман я знала, естественно. Мне кажется, в России как минимум это сочетание слов все знают, другой вопрос, что за этим стоит? И я стала эту тему копать дальше, и она оказалась безумно интересной! В ней обнаружилось много белых пятен, было, про что снимать, что исследовать. Потому что кино по-настоящему интересно, когда есть какое-то исследование, когда ты в конце знаешь больше того, что знал в начале. И зрители вместе с тобой что-то открывают. Я поняла, что здесь много интересного и много непонятного. И много очень человеческого. И эмоционального… Ведь кино, опять же, такая шутка, что надо чему-то сопереживать.
— А здесь есть, чему сопереживать…
— Да, начиная с того, что французы, которые к нам приехали, на самом деле совершили героический поступок уже самим фактом своего приезда. По сути, тогда во Франции шла гражданская война, часть Франции была оккупирована немцами, вторая часть как бы была свободной, но только формально – правительство Петена проводило коллаборационистскую политику. Кто-то участвовал в Сопротивлении, кто-то правдами и неправдами пробирался в Англию и вместе с англичанами воевал с немцами. Но была операция в Дакаре, когда британские войска (в их числе и французские летчики) пытались затопить французский флот, чтобы он не достался немцам, и в этом момент французы реально воевали с французами. И в Нормандии-Неман, тогда еще просто «Нормандии», например, были летчики, которые воевали друг против друга в Дакаре. И когда Луи Дельфино, например, который был в Дакаре со стороны вишистов, прилетел в СССР на аэродром, где стоял авиаполк “Нормандия”. У него, прямо у трапа, будущие однополчане пытались сорвать погоны. И многие так и не любили его до конца, хотя он был очень хороший командир и летчик.
А фашисты летчиков Нормандии-Неман, как и всех, кто поддерживал силы сопротивления, считали предателями, приравнивали их к партизанам. Если бы они попали в плен, их ожидала смертная казнь. И, соответственно, проблемы были у их родственников, которые находились на оккупированной территории Франции. То есть это очень непростая история.
И роль полка Нормандия-Неман в истории Франции очень велика. На самом деле страна была в числе победителей во многом именно потому, что была Нормандия-Неман, которая воевала с фашистами. Потому что те французы, которые воевали в Англии за союзников, становились членами британской армии, носили британскую форму, это было как бы их личное дело, а у нас это был французский полк в составе Красной армии, отдельная сначала эскадрилья, потом полк. То есть это воевала Франция! И – это известная история – когда подписывали капитуляцию, один из главных немецких генералов, увидев француза, спросил: «А эти-то чего здесь делают, мы же их победили?» Победили! Но вот этих вы не победили. Они отвоевали право быть победителями. То есть понимаете, опять же, какого накала и масштаба эта история!
— Вы хотите просто пересказать эту историю, или..?
— Конечно, мне интересно не просто рассказать историю, кино все-таки не только это. В кино есть визуальные вещи, которые работают, и человеческие истории, когда ты видишь людей, для которых Нормандия-Неман важна и интересна, которые страстно продолжают рассказывать об этом, искать и так далее… то это еще важнее делает эту тему.
И я хочу показать пространство, в котором все происходило. Конечно, я сейчас не могу поехать в Тегеран или в Африку, где начиналась эта история. Но, начиная с Москвы и Иваново, пройти хочу практически все основные места, связанные с историей полка. Заканчивая Калининградом, который был тогда Восточной Пруссией. Если получится съездить в Париж, то будет в фильме еще и Париж. Но сегодня мы планов строить не можем. У меня и так из-за коронавируса съемки на два месяца останавливались.
Я уже побывала в Иваново – на аэродроме, в городе. Потом я была в Туле, Козельск вот теперь, аэродром Нормандия-Неман. Здесь у вас под Козельском есть деревня Хотенка. Механики жили прямо на аэродроме, а летчики стояли в этой деревне, и я хотела найти людей, которым, может быть, бабушки что-то рассказывали и показывали, пространство показать, дома довоенные.
—Нашли людей, которые что-то помнят о том времени?
— Нашла. Но не так много, как хотелось бы. В деревне мало местных жителей, большинство – дачники. Тем не менее, я нашла человека, в доме у которого стояли летчики, и дед много раз рассказывал ему об этом. Показал он мне колодец, который охранял часовой, чтобы диверсанты не отравили воду. Показал еще какие-то дома, в которых, наверное, стояли летчики.
У вас в городе есть прекрасная школа №1, у них музей очень хороший, посвященный этому авиаполку. В школе хорошо приняли меня, все показали и рассказали и даже съездили со мной в эту деревню, мы вместе эти дома обходили, я им очень благодарна. Назовите, пожалуйста, имена этих людей, они делают большое дело – Ольга Васильевна Мочугина, директор музея и, соответственно, директор школы Александр Петрович Тихонов, спасибо им огромное! И, конечно, самое большое спасибо директору аэродрома Хатенки Юрию Медведю. Я увидела пространство, над которым они летали, я почувствовала его – это та же земля, и это очень сильное чувство, и я буду стараться передать это в своем кино. Мы сейчас много летаем на самолетах, но это все где-то там, высоко за облаками, 8-10 тысяч метров, земли не видно. А тут ты видишь – вот он, Козельск, монастыри, дома, деревеньки, все то, по чему они ориентировались, над чем шли воздушные бои.
— Екнуло у Вас?
— О да! Красота необыкновенная у вас! И притом я вот даже почувствовала, что война здесь была, это прямо ощущаешь. Ребята с аэродрома, конечно же, огромные молодцы, они эту память сохраняют. Это очень важно, мне кажется, для молодых людей, которые могут приехать на аэродром, может быть, просто полетать, развлечься, а в результате еще и узнают историю. Им передается это ощущение страшной войны, которая проходила в этих местах.
— Вы свой фильм тоже для молодых снимаете?
— Да, конечно. Люди старшего возраста – это, как бы точнее сказать, достаточно добрые зрители, они могут смотреть и скучное кино, если оно о чем-то важном. А если делать для молодых, то надо делать так, чтобы это было интересно визуально и обязательно трогало сердце. А трогает молодого – да и любого человека – не когда говорят возвышенные слова, а когда вдруг ты начинаешь сопереживать героям и воспринимать историю как свою. Например, когда видишь, что этим парням из Нормандии было столько же, сколько тебе. Вот реально столько же, ну, может чуть больше. Нашим летчикам и механикам было по 19-20 лет, а французы были разных возрастов – были и те, кому за тридцать. И все-таки это все молодые люди.
Для современного молодого человека, я думаю, это интересно еще потому, что это по-новому открывает мир. Когда ты начинаешь разбираться в истории полка, понимаешь масштаб той мировой войны, ее огромную географию и как по-разному война проходила через разные страны и народы. И при этом – понимаешь и чувствуешь то общее, что было. И вообще-то, начинаешь вспоминать, что она была Мировая, а не только Отечественная, об этом тоже надо говорить. Со всех сторон сейчас перекосы – и на Западе, особенно у американцев, перекосы, якобы они главные победители, но и у нас в основном говорят только об Отечественной войне, а на самом деле она была частью большой мировой войны, и это взаимосвязанные вещи, это один земной шар, на котором мы живем.
— В Козельском районе хранят память об этих летчиках в музеях, на аэродроме, то есть гражданские люди, а что Нормандия-Неман для современной армии, этот вопрос исследуете в своем фильме?
— Я как раз к вам приехала с коллегами из совета ветеранов 18-го гвардейского истребительного авиаполка. Этот полк воевал практически всю войну рядом с французами, они стояли на одних аэродромах, в том числе и здесь, у вас в Хатенках, они состояли в одной авиадивизии, и после войны полку присвоили звание Нормандия – Неман. Во Франции тоже после войны сохранялся полк Нормандия-Неман. А потом и у нас, и у них – это синхронные оказались процессы – в начале нулевых полки расформировали за ненадобностью, везде шли сокращения армий.
— Но такой-то символ можно было оставить.
— Можно было, но никто же не подумал. И там, и там генералы думают одинаково. Но потом, насколько я знаю, была серьезная борьба за возвращение этого имени, ей руководил председатель Совета ветеранов полка, Анатолий Фетисов. Тут важно понимать, что ветеранов второй мировой практически не осталось, все ветераны этого полка – это те, кто служил там уже в послевоенное время и воевал уже в других войнах. Но память о той Нормандии в полку сохранялась всегда. В казармах полка стояла, например, койка Марселя Лефевра, героя Советского Союза. И на утренней проверке всегда произносили «Марсель Лефевр – погиб 28 мая 1944 года». И летчики этого полка боролись за возвращение. И победили! И в нашу армию вернулся полк Нормандия – Неман. И во французскую полк вернули тоже. Это все сохраняется, и важно, что сохраняется и у нас, и во Франции.
И вот ветераны полка вместе с сегодняшним руководителем совета ветеранов Сергеем Аракчеевым приезжали знакомиться на аэродром, приезжали в козельскую школу № один. Мы с ними походили по лесу, поискали, куда закатывали самолеты, чтоб они были замаскированны от противника, землянки, следы всего этого остались. Это очень важно, когда все это не строчки журнала боевых действий, а реальность.
— Вы говорили, что кино для вас – это люди. Есть история, которая точно войдет в ваш фильм, та, которая вас больше всего растрогала, например?
— Вот сейчас в первой школе Ольга Васильевна мне зачитывала письма, совершенно прекрасные письма. Был в истории авиаполка Нормандия-Неман трагический эпизод. Полк должен был перелетать с аэродрома на аэродром, вместе французским летчиком Морисом де Сейном в самолете, в грузовом отсеке, летел его механик, Владимир Белозуб. В воздухе случилась авария с мотором, пары бензина стали проникать в кабину, и летчик ослеп. Морис попытался вслепую посадить самолет, у него не получилось, тогда ему с земли сказали: «Поднимайся выше и прыгай с парашютом». Морис прыгать не стал – как прыгать, если погибнет его друг? Соответственно, он несколько раз пытался самолет все-таки посадить – и они оба разбились.
И сохранились два письма, которые они писали своим матерям. Владимир пишет своей матери куда-то под Днепропетровск – я, конечно, не дословно передаю, а как запомнила: «Дорогая маманя, как вы? Я воюю, маманя. У тебя теперь три сына – я, брат Пашка и француз Морис, он мой летчик, я с ним воюю. Он хоть и дворянин, но он такой крутой парень, никак не скажешь, что дворянин. Все бы дворяне были такие!.. Мы вернемся с войны – я, Пашка, Морис – и мы приедем. И отец вернется.»
А француз пишет своей матери: «Дорогая маман, целую Ваши пальчики. У меня есть прекрасный друг, мой лучший друг, самый настоящий друг – Вольдемар, считай, что он мой брат, и мы после войны приедем вместе в Париж.»
Вот это, по-моему, история о настоящей дружбе, и это не пафосный патриотизм.
Это ведь то же самое, когда ребята воевали в Афгане, тогда так же менее важны были политика и государство, важен был друг, который рядом с тобой. Это очень важные вещи.
— Сегодня забываемые, к сожалению.
— Да. Да-да, потому что человек не воюет за что-то глобальное, он воюет за людей, которые рядом, за дом свой и своих родных, за Родину, но не за режим. Вообще, в принципе, ради человека человек воюет, не ради идеи. Когда сейчас начинают кричать, что 9 мая – не праздник, я всегда говорю – праздник! Однозначно праздник! Потому что перестали убивать людей, война кончилась, как это не праздник?! Вот на простом уровне – спросите бабушек, которых сейчас уже почти не осталось, они скажут – было трудно, были колхозы, палочки, трудодни, но главное, о чем они всегда говорили и говорят – лишь бы не было войны. Понятно, что сейчас прошло время, и мы об этом забываем, нам стали важны какие-то другие вещи… Еще и поэтому история, о которой мы говорим в фильме, совершенно актуальная.
— Еще один вопрос о Вашем фильме будущем. Вы говорили, что в истории Нормандия-Неман много белых пятен. Расскажите, что Вы имеете в виду? Возможно, наши читатели Вам помогут какое-то пятно закрасить?
— Вот смотрите, у меня есть так называемый Маршевый журнал Нормандии-Неман. Журнал боевых действий – прямо начиная с момента, как французы вылетели в Россию, до момента, как они прилетели в Париж на подаренных самолетах. И в достаточно свободной форме здесь все изложено. Количество вылетов, где они находятся и так далее. И там есть одна для меня непонятная история. Известно, что они из Иваново прилетают в Полотняный завод, потом в Мосальск, затем – так все думают – сразу попадают в Хатенки, но я начинаю смотреть журнал подробно и вижу, что что-то не так. Они перед Хатенками базировались где-то в самом Козельске. Или под ним.
Вот смотрите (читает). Запись от 20 мая 43 года. «Авиагруппа переведена из Мосальска в Козельск. Множество самолетов задерживаются по техническим причинам и воссоединяются с отрядом в Козельске только в последующие дни. Личный состав настоял на переезде на новое место на грузовике».
А вот запись от 2 июня: «Нормандия» перемещается из Козельска в деревню Хатенки, расположенную в 5 километрах севернее. Авиагруппа оказывается на том же аэродроме, что и 18-ый гвардейский истребительный авиационный полк. Летчики размещены в деревне, в 4 километрах от аэродрома; механики – в землянках и шалашах, которые они сами построили».
То есть про Хатенки мы все более-менее понимаем, а где они были в Козельске?
Мне кажется, эта история может быть интересна жителям Козельска и, наверное, кто-то это может помнить.
— Если наши читатели на эту историю отреагируют, мы Вам обязательно передадим. Елена, и в финале, конечно, не могу не спросить, когда фильм можно увидеть?
— Я сейчас где-то в начале пути, но когда фильм выйдет, мы обязательно устроим премьеру в Козельске.
Подготовил Максим Васюнов
фото из открытых источников
Ваш комментарий будет первым