Попробуйте угадать героя нашего материала. Это несложно. Его знает практически каждый в районе. Наверное, мало таких людей, кто не был у него на приеме. В последние месяцы его имя особенно на слуху. Мы уже не раз упоминали его в наших интервью с козельскими врачами. Нина Андреевна Савосина говорила, что без него – как без рук. Он и его сотрудники – главная опора терапевтов во время пандемии. Ещё подсказка: этот человек в медицине уже – страшно сказать! – полвека! Уверены, что вы уже догадались. Сегодня мы беседуем с рентгенологом – Николаем Михайловичем Щербаковым. 8 декабря в Калуге ему вручили заслуженную медаль «За медицинскую доблесть», то есть за то, что в это сложное время он остался Врачом и Человеком. Именно так, с большой буквы.
Дежурство сутками за свинцовой дверкой
— Николай Михайлович, Нина Савосина очень хвалила Вас и Ваших работников за то, что в любое время суток были наготове. Трудно приходится во время пандемии?
— Да, мы работаем безотказно. Не только в пандемию, но и всегда. Нас ведь могут вызвать в любой момент, в какой-то экстремальной ситуации. Всегда готовы. А сейчас работаем вообще круглосуточно. Вот я сегодня сутки отдежурил.
Нагрузка большая. И мне кажется, что сейчас все медики работают не за страх, а за совесть – без исключения. Думаю, все достойны награды. Ну а с отделением Савосиной – да, работали ноздря в ноздрю. Но никто из нашего рентген-кабинета не заболел ковидом. Нужно соблюдать меры защиты: одежда, расстояние, дезинфекция, маски. Спецодежду наденешь – и какое-то чувство защищенности появляется.
— Сколько Вы уже в медицине вообще? И сколько – у нас на рентгене?
— В этом году – 53 года вообще, а в рентгене – 49 лет. А мне 73 года будет 1 января. До рентгена работал в Губино на ФАПе.
— Многие боятся рентген-излучения. Расскажите, какая у Вас в кабинете защита?
— У нас стоит современный рентген-излучатель. Защита отличная, раньше была хуже. Помещение, где принимают пациентов, делают снимки – называется процедурный кабинет. Раньше пульт стоял там же, за просвинцованной ширмой. Сейчас у нас пультовые в отдельном помещении, стены покрыты специальной штукатуркой, баритовой, двери – из двухмиллиметрового свинца. Этого вполне достаточно.
— Вы стали медиком по призванию? Или по примеру кого-то из родных?
— Нет, у нас в семье не было таких примеров. В медицину пошел только я. А так я наблюдал за фельдшером у нас в деревне, мне нравилось. Родители мне предоставили право выбора. Никогда не жалел о своем выборе. Я что-то делаю для людей и чувствую, что они – довольны. Профессия достаточно уважаемая, всегда была и будет.
Исключительно лаской
— Попадаются капризные больные?
— Конечно. Они ведь болеют, потому и капризничают. Пытаемся убедить, что надо быть спокойнее. По-другому – нельзя. Если я прикрикну на больного, то спровоцирую ещё большую негативную реакцию. Это доказано жизненным опытом. Такое, может быть, и срабатывает, но в какой-нибудь другой обстановке. А в медицине, если больной не прав, а ты пытаешься воздействовать криком, то делаешь только хуже. Человеку и так ведь плохо.
— Встречались сложные случаи?
— Да. Это аварии, например. С ними очень трудно работать. У нас как: нужно уложить пациента хорошо, чтобы получить правильный снимок. Укладка – очень важный момент, если больной без сознания, то это трудно сделать.
— Как Вы воспринимаете такие случаи: близко к сердцу, или стараетесь не пропускать через себя?
— Мы ведь всегда знаем, что нас вызывают не просто так. Поэтому мы морально готовы к этому. Настроены. К нам везут человека, а мы уже знаем, в каком он состоянии, нас предупреждают. Было такое, что наши работники в некоторых сложных случаях сами себя добровольно облучали.
— Это как?
— У нас есть палата интенсивной терапии. Ну, реанимация. Туда поступают пациенты тяжелые. Когда нужно больного зафиксировать в положении, удержать как-то поудобнее, а человек, который помогает, не может этого сделать, то мы просим его: «Нажми кнопку», а сами становимся и держим пациента в определенном положении.
— Это, наверное, чаще всего старики?
— А вот как раз и нет. Чаще – ныряльщики. Не промерил дно, нырнул – вот тебе или вывих, или перелом шейных позвонков. А чтобы сделать такой снимок – это сложная специальная укладка. Вот и держим. Таких удальцов бывает несколько за лето.
— А дети часто приходят на прием к Вам?
— Очень. Ну, дети есть дети. Очень активны, падают с качелей. Как правило, чаще всего все заканчивается хорошо. Первое, с чего мы начинаем – работаем с родителями. Они же нам помогать должны, активные участники при снимках. Говорим: «Качество снимка зависит от поведения родителя». Дети разные, бывает трудно. У нас есть сотрудница, Елена Чеканова, она была бы талантливым дошкольным педагогом, наверное. Её дети слушаются, как только она с ними заговорит. Заболтает их – и они забывают, что у них что-то болит.
— Бывали на приемах курьёзные случаи?
— Конечно. Ну, вот такой, например: лежит у меня больной на столе, я его записываю. Заходит в это время другой больной, без разрешения. Я сижу спиной к ним, пишу. Поворачиваюсь и вижу: второй пытается подвинуть первого и лечь с ним рядом. А тот упирается, упасть боится (смеётся). Оба были трезвые.
Кошки- сторожа и непрочитанный Толстой
— Скажите, а как Вы отдыхаете? Как восстанавливаете покой в душе после работы?
— Лес люблю. Дача, огород. На даче у меня кошки. У них там – сторожевая функция. Они не для того, чтобы их гладить, а защищают от мышей. Читаю. Люблю это дело с тех пор, как научился – лет с 4 или 5 читаю. Художественную литературу, наших и зарубежных классиков. Но вот «Войну и мир» Толстого никогда не читал (смеётся). Не одолел. До сих пор её помню – в школе у меня была книга в жёлтом переплете… Так вот, сочинение я писал, не читая её, по аннотации. Там было подробно изложено всё содержание.
— А учились как?
— Хорошо, причем – всегда и везде. У меня математический склад ума, могу без бумаги, в голове, перемножать трехзначные цифры. А не получил дальнейшего медицинского образования только потому, что за мной подрастали младшие – нас в семье было шестеро детей. Вот и пришлось ограничиться. Закончил восемь классов, потом училище.
— Как Вы оцениваете нашу медицину? И по стране, и в Козельске в частности?
— У нас ещё много проблем. Кадровая, например. Считаю что её решение – в улучшении условий труда и жизни медработников. Вот обещали у нас построить поликлинику – может, и заинтересует молодёжь. А если к этому прибавить ещё и жилье, и подъемные – это будет очень хорошо. То, что сейчас есть – недостаточно для молодёжи.
— А у Вас никогда не было желания покинуть Козельск и уехать в большой город? Все-таки возможностей больше, да и зарплата.
— Никогда не хотел. Я родом отсюда, из Калинино. Куда я поеду, я же козельчанин, прикипел уже. Кстати, я в свое время писал для нашей городской газеты. Это были заметки делового плана – от райкома профсоюза медицинских работников. Мне даже говорили в редакции, что мои статьи не надо править, можно сразу набирать.
Фотография как хобби и как профессия
— Насколько трудно сейчас проявлять снимки, и как все изменилось с тех времен, когда Вы первый раз пришли в рентген-кабинет?
— О, все сильно изменилось. Стало намного легче. Когда я начинал, не было наборов, а проявляли отдельными химикатами. Стояли весы, все измерялось тщательно. Проявляли в кюветах, всегда были грязные. Если желтые пятна на халате есть – значит, это рентген-лаборант.
А сейчас это делается автоматически. Включаем проявочную машину, запускаем при красном освещении пластину, и из нее минуты через две-три выходит снимок. Время – в зависимости от размера пленки.
— А обычные фотографии не проявляли?
— Было дело. Этим тогда многие занимались. И, наверное, полбольницы толкались возле моего рентген-кабинета. Тут-то у меня и увеличитель стоял. Вот они проявляли, печатали!
Диспансеризация и уход в гости на полгода
— Николай Михайлович, а как Вы относитесь к обязательным медицинским осмотрам?
— Диспансеризация – это хорошо. Некоторые относятся к этому негативно: ох, меня послали, заставили – здорового человека! Он считает, что теряет время. Но тут можно выявить заболевание на ранней стадии. Сейчас лечатся такие болезни, при которых люди лет пятьдесят назад были обречены. И к прививкам отношусь положительно. Когда будет вакцина от коронавируса – привьюсь, если у меня не найдут противопоказаний.
— Встречались редкие заболевания в Вашей практике?
— Остеомиелит у пациента запомнил на всю жизнь. Ребенок, как он мучился, это были адские боли. Остеомиелит трубчатых костей у него был. Его отправили в Калугу, вылечили. Сейчас он – водитель автобуса. Мы помним друг друга.
— У вас, наверное, знакомых – полрайона…
— Конечно. Даже больше. Я как-то пошутил, что могу год дома не жить –просто ходить по гостям. Но и приглашать к себе тоже люблю.
— Николай Михайлович, читатели нам не простят, если мы не попросим Вас сказать что-нибудь ободрительное. От кого, как не от Вас, хочется услышать пожелания.
— Хорошие мои, пользуйтесь средствами защиты, верьте в них. Если бы я и мои работниками ими не пользовались, то все бы переболели бы давно. Что медик может пожелать? Здоровья! Моя любимая поговорка: заходите, но не болейте! Парадоксально: зачем сюда заходить здоровому? Но, тем не менее, всегда так говорю своим знакомым.
Беседовала Анастасия Королева
Фото: Василий Батурин
Ваш комментарий будет первым