Ему исполнилось 40 лет. Но мудрости и рассудительности в этом человеке столько, что хватит на двух опытных фотохудожников. Он «охотник» и режиссёр, философ и творец. Всё это о – Виталии Верескуне из Сосенского.
— Виталий, на страницах нашей газеты ты уже показал своё творчество и в жанре фотопортрета, и в фоторепортаже. В любой работе у тебя глубокое погружение в тему. Уловить характер детского тренера или передовой доярки, поймать проникновенный взгляд ветерана Великой Отечественной или выловить в уличной толпе необычного героя. Складывается такое впечатление, что тебе подвластно любое направление фоторемесла. Открой секрет, откуда такой дар видения?
— Это не дар, а жизненный опыт. Я же в своё время разнорабочим был. Так что всё “днище” нашей жизни по своей сути я знаю, потому что прошёл его. К тому же у меня за плечами факультет режиссуры театрализованных представлений, который я окончил в белорусском Гродно. Такой же факультет заканчивал в Москве, где параллельно работал монтажником наружной рекламы. А потом меня перекинуло в андеграунд – начал снимать рок-концерты, гастролировать с музыкантами. Но вовремя понял, что это ни к чему это не приведёт. Поэтому, “забив” на Москву, вернулся в Сосенский и начал снимать социалку – занялся документальной и псевдодокументальной постановочной фотографией.
— Виталий, твоя псевдодокументальная фотография – из чего она выстраивается?
— Начинается со случайной детали, от которой я начинаю раскручивать сюжет, чтобы обязательно была драматургия. Допустим, валялась в гараже у моего родственника сломанная кукла Санта Клауса. А был как раз канун Нового года. И поскольку все эти безвкусно наряженные камины и натянуто счастливые улыбки на лицах людей для меня уже было порядком изъезженной темой, я решил пойти вразрез. На съёмку к себе на дачу призвал детей моих друзей, взял эту сломанную куклу и повесил вверх тормашками. Получился другой контекст – отсутствие надежды на языке абсурда. Непричёсанная реальность соединяется с воображением фотографа – это и есть псевдодокументальная фотография.
— Но в документальном жанре ты работаешь с настоящими людьми – дворниками, баптистами, отшельниками. Даже африканец был в своё время.
— Да, был в прошлом году. Он живёт в Полошково. С ним я хотел снять арт-проект и выйти на выставочное пространство современного искусства. Но потом с этим делом завязал, а снимать его всё равно поехал. Часа 3-4 с ним работал. В это время уже и концепция созрела – снять «Блюз средней полосы», запечатлев его вместе с соседом, который живёт в вагончике. Уже и метафора родилась – река Стикс, “обломовщина” и “Мёртвые души”. Но успел я снять только “сюрную” бытовуху, потому как темнокожий товарищ меня больше на порог своего дома не пустил.
А вот сосенский дворник снимается с удовольствием. Он – харизматичный герой. Так же, как и мой сосед, у которого с психикой не всё в порядке. Но он абсолютно безобидный человек. Недавно его постигла беда: его мама умерла, и он остался без каких-либо средств, потому что пенсию не получал. Сейчас у меня цель обратиться в соцзащиту и выбить ему эту пенсию, а ещё – доснять его и создать серию снимков «Мёртвый город глазами сумасшедшего».
— А теперь расскажи ещё об одной серии, «Средневековье», которая не относится ни к документалке, ни к социалке.
— Главный герой этой серии – рыцарь, которого играет как раз-таки сосед темнокожего товарища по имени Денис. Во время первых фотосъёмок он постоянно напивался, но постепенно отказался от выпивки – процесс съёмки его увлёк. На деревенском участке моего «рыцаря» есть старинный погреб, сложенный из камней. Локация очень колоритная, похожая на пещеру. Вот там мы и снимали последние два сюжета.
Смешал в «Средневековье» всё, что есть в мировой живописи – историзм, неоклассицизм, натурализм. Во главе, конечно же, драматургия. Поэтому на пути моего рыцаря встречаются разные персонажи – монах, шут, ведьма и даже сама смерть… Каждую съёмку досконально продумываю, ведь помимо драматургии надо разработать костюмы, достать соответствующий реквизит, выставить свет. Если всё грамотно выстраиваешь, то тогда это срабатывает. Снимаю до последнего – могу начать в 7 вечера и закончить в 9 утра.
— Ты сейчас обмолвился, что в фотографии используешь практически все жанры мировой живописи…
— И не только её. Многие фотографы думают, что фотография ни с чем не пересекается. А это ошибка. В ней должны пересекаться культура, искусство и сама жизнь. Это не коммерция. Поэтому я не жалею технику, убиваю её в хлам во время работы. Снимаю, как вижу. Когда хочешь, чтобы получилось хорошо, легко никогда не получается. Это касается не только постановок, но всего остального, вплоть до свадеб и торжеств. Надо, чтобы было хорошо.
Беседовала Евгения Симонова
Ваш комментарий будет первым