Нажмите "Enter" для перехода к содержанию

“Исповедь старого человека”. Гость “Козельска” – Андрей Мартынов, тот самый старшина Васков из советского шедевра “А зори здесь тихие” 🌟

Мы прогуливались по Патриаршим прудам, кормили уток и голубей, больше часа просидели на одной из скамеек в центре столицы. За всё это время никто Андрея Мартынова не узнал. Примета времени – если лицо не мелькает на экранах и если ты не звезда интернета – значит, толпы поклонников будут бегать не за тобой. Впрочем, и толпы, и письма вагонами,  и красные дорожки – всё это у Мартынова было.  И его первая роль принесла ему мировую славу – старшина Васков из фильма «А зори здесь тихие» стал кумиром Восточной Европы и Китая.  Тогда – в семидесятые-восьмидесятые – в него были влюблены не миллионы, а миллиарды зрителей.  Но даже такая популярность – временная. «Сегодня я обычный пенсионер»,  – говорит Андрей Леонидович и искренне не понимает, почему его судьбой ещё интересуются журналисты. Перед началом интервью предупреждает:  «Я буду говорить только о фильме, иначе получится исповедь старого человека».  Но получилась именно исповедь, потому что настоящие актеры по-другому не умеют.

Андрей Леонидович,  я всегда был уверен, что Васков, скажем так, не первой молодости – эти его усы огромные, мудрые глаза,  а оказалось, что в момент съемок, весной 71-го, вам было всего 25 лет…

— Действительно, мне было 25 лет. И кстати, мой возраст смущал режиссера Станислава Ростоцкого.  Я не то, что войны не видел, я родился уже после Победы. Но я прошел армию, был признан со 2 курса ГИТИСа. Все наше поколение тогда  ходило в армию. 

И это была армия не та, что сейчас.

—  Я служил в Средней Азии,  это была система ПВО, наши её тогда только налаживали, потому что был случай, когда  1 мая 1960 года американский самолет-разведчик пролетел над советской территорией, в том числе над Азией совершенно, беспрепятственно наших зенитно-ракетных войск там тогда ещё не было. Самолет, правда, сбили над Средним Уралом, но выводы сделали в Среднюю Азию перебросили дивизию, и вот в ней я служил.  А начальник дивизии решил организовать  самодеятельный ансамбль, чтоб солдатам было не скучно. И поскольку я был из театральной среды, он меня привлек. Я читал солдатам Чехова не какие-то там стихи о партии, о Родине – Антона Павловича давал народу! И пользовался громадным успехом. Служил я три года и был заслуженным артистом своей армии (смеется).

Но армия все-таки не война. Что же в Вас разглядел режиссер фильма «А зори здесь тихие» Станислав Ростоцкий?

— А он долгое время сомневался, не хотел меня брать.

То есть в таблоидах правду пишут, что Ваш путь к славе был тернист? Расскажите об этом сами.

— Вернувшись из армии, я продолжил учебу в ГИТИСе, оказался на курсе с Олей Остроумовой, а она тогда снялась в фильме Ростоцкого «Доживем до понедельника». И всех пригласила посмотреть премьеру на Киностудию Горького. Я впервые тогда увидел киностудию, до этого даже не понимал, что это такое. И тогда же Оля пригласила на наши дипломные спектакли второго режиссера фильма, Зою Курдюмову, которая помогала Ростоцкому подбирать в его картины актеров. А я  как раз с Олей в спектакле играл, и вот после спектакля Зоя подходит ко мне, знакомится со мной. И пока она со мной разговаривала, она меня всего с ног до головы осмотрела и сказала:  «Возможно, когда-нибудь мы с тобой встретимся».

Проходит время, нас уже пригласили работать в ТЮЗ, и вдруг мне говорят – тебя какая-то женщина на проходной театра ждет.  Я спустился, там стоит Курдюмова: «Я принесла тебе сценарий почитать»и дает мне толстенный сценарий. Я спрашиваю: «А что это такое?». Она рассказала, что это сценарий по повести Васильева «А зори здесь тихие». «Почитай, интересно, что ты скажешь, говорит она мне,там действуют пять баб и один мужик, так что ты не ошибешься, на какую роль мы тебя хотим попробовать» (смеется).

Помните первые впечатления от прочитанного?

— Я сошел с ума от этого сценария! Я и слезами заливался, и смеялся. Читал и думал про себя – вот эта моя роль,  я её должен играть! Хотя как должен! Я понимал, что её Тихонов будет играть. Или кто-то из великих. Кто такую роль упустит? Она бывает один раз в жизни.

И проходит ещё какое-то время, много времени… Тишина. Я начинаю переживать. Потом та же Зоя Курдюмова  пригласила на киностудию и повела знакомить с Ростоцким. А  он сказал: «Зоя, ну кого ты привела, он же совсем ребенок!».  На что я, помню, ответил: «Нет, я уже прошел армию , я уже не ребенок!». Ну я молодо выглядел.

Меня, конечно, попробовали, но они тогда всех пробовали. Мы какую-то сцену сняли – и всё, мне говорят: «Спасибо, до свидания». Ещё какое-то грандиозное время проходит, я  стал думать, что меня забыли, я не понравился. Очень сильно переживал, потому что знал, что в этой роли есть те драматические ноты, которые мне по силам взять. Я понимал, что должен играть эту роль. В конце концов, меня снова пригласили к Ростоцкому, он  сел вместе со мной, взял сценарий и  говорит: «Давай почитаем».  Но пока мы читали несколько сцен, Ростоцкий заплакал (смеется) и я заплакал там  он как раз драматические куски на мне проверял. После этого Ростоцкий посмотрел на меня и говорит: «Да, может, и подойдешь». 

То есть и тогда он ещё не был уверен в Вас?

— Нет, он очень сомневался.  Но, тем не менее, он сделал так – собрал всю съемочную группу, начиная с осветителя и рабочего павильона, операторов почти 100 человек.  И каждого попросил бросить в шапку бумажку  с фамилией того актера, кто, по мнению группы, подойдет на главную роль. Не знаю почему, но все выбрали меня. И, в конце концов, меня утвердили.

Да, нервный был путь. Но насколько я понимаю, Ваши мучения на этом не закончились. Ваши партнерши по фильму рассказывали мне, что не всё складывалось у Вас с ролью и Ростоцким во время съемок.

— Мучения продолжались всю картину. Были сложности во взаимоотношениях он не верил в меня и переживал. Сам-то я понимал, что нужно было создавать образ, не так, как сейчас снимают – вышел молодой пацан и сыграл самого себя, а нужно было по-другому. А так сразу не получалось. И поэтому были сложности, я ужасно страдал и переживал. И он страдал. Но, в конце концов, мы дострадались. И все-таки сняли картину.

Не только психологически были съемки тяжелыми? «А зори здесь тихие» – один из тех фильмов, когда старались все делать по-настоящему, без дублеров. К тому же снимали далеко не в комфортных условиях.

—  Да, вы правы,  мы же снимали в 71 году в Карелии, начиная с мая месяца,  когда сошел снег там.  Режиссер хотел снять за один сезон две серии. Это очень напряжено было. Мы работали буквально от рассвета до заката. А если учесть, что там были белые ночи, то работали мы по 20 часов в сутки.  Как раз начался сезон комаров вот это было ужасно! Нам сделали накомарники пока мы не снимались, пока репетировали, мы были в них. Но получалось иногда так, что снимешь накомарник – а комару же плевать на кино, он летит прямо в кадр и в итоге у великого оператора Шумского на оптике вылетает целый вертолет!

Был в Карелии, комаров там тьма, и они без оптики размером с вертолет.  Там же болото кругом, рай для них.

—  Болото я ненавидел там. Мы его снимали, когда оно было уже холодное, как обычно в кино – когда холод, надо в воду лезть – и от меня на этом болоте пар шел, так я там набегался.

Но Елене Драпеко и вовсе в нем тонуть нужно было.

— И не один раз, ведь в кино нужно было снимать несколько дублей. И это действительно было настоящее болото. Хотели, чтобы там ещё ужи плавали, чтобы страшно было. Привезли из Москвы 16 ужей, их выпустили, а они расползлись по всему болоту. Казалось, что там их вокруг нас миллиард.  Ужасно!  А Драпеко и девочки с ними играли, кстати. Но Ростоцкий посмотрел на отснятый материал и отменил всех ужей, сказал – это чересчур (смеется).

Ростоцкий тоже с вами по болотам лазил? Для нынешних режиссеров это вот как раз «чересчур» – лучше издалека на мониторах понаблюдать, чем ноги мочить.

— Он же был ранен на войне, был без ноги… Причем он так ходил, что первые полгода я вообще не знал, что он на протезе. Он ходил всегда в джинсах, всегда такой заграничный, с Мальборо. Но когда надо было идти по болоту, он шел, когда надо было лезть через  скалы – лез. У него натирало, болело,  он не мог спать – потому что, сами понимаете, какие протезы раньше были.  Он просто героически держался, не показывал, так сказать, виду. Военная закалка.

Станислав Ростоцкий

А вообще места красивые в Карелии. Там ведь был первый русский курорт, который Петр открыл на отвоеванных у Швеции землях. А по местам,  где мы снимали, теперь водят туристов (смеется), вся республика фильм наизусть знает.

Андрей Леонидович, всегда хотел узнать про эпизод в скиту, в котором Ваш герой берет в плен немцев.  В повести Бориса Васильева нет детального описания скита, но в фильме мы видим детали практически крупным планом – крест, иконы.  Это просто декорация или режиссер что-то хотел этим подчеркнуть?

— Во-первых, надо сказать, что такие скиты – маленькие, заброшенные – были на самом деле. Во-вторых, напомню такой факт – слово «Бог» не то что в семидесятых, а даже еще в восьмидесятых нельзя было произносить. Я, помню, записывал на радио стихотворения в прозе Тургенева,  так редакторы слово «Бог» выбросили оттуда. Я говорю: «А что ж там читать тогда, ведь у Тургенева там всё время – Бог?»  С трудом нашли 9 стихотворений, где слово «Бог» не употребляется. Это у классиков вычеркивали!  А у нас в фильме  –  на это мало кто обращал внимание – стояли иконы, крест. Более того, часовенка шла через все начальные титры – это, конечно, было сознательно сделано Ростоцким. Для думающих людей. Тем более что сцену в скиту мы снимали в Москве, в павильоне, то есть специально строили.   Это все как бы укладывается в один ряд  –  защита Родины,  Бог, православный народ.

Редакторы не пытались это вырезать?

— Нет. Были проблемы со сценой в бане, когда девочки моются.  Её председатель Гостелерадио Лапин приказал вырезать перед первым показом по телевидению. И вырезали.  Тогда Ростоцкий был возмущен, ведь его даже не предупредили. Он написал скандальную статью в «Литературную газету», и Лапин так рассердился, что запретил вообще показывать «А зори здесь тихие» при своей жизни. И действительно, практически до конца советской власти фильм не показывали по телевидению. Но наше Госкино тоже запретило сцену в бане. Приходилось хлопотать, идти до самых верхов, пока кто-то там не посмотрел, и ее оставили для кинотеатров.

Кстати, о кинотеатрах. Фильм собрал какие-то немыслимые деньги.

— В первый  год показа было продано  132 миллиона билетов. Сейчас пляшут, если миллион билетов продадут, а тогда – 132!  Картина спасла прокат от провала. А в 72-м году кинотеатры не собрали кассу, не выполняли план. А тогда кино зарабатывало деньги для государства, это  сейчас деньги в казну идут от продажи табака и водки. А в те времена, когда люди ходили в кино и покупали билеты,  фильмы  приносили доход, и все эти деньги шли в местный бюджет на социальные нужды, то есть зарплату учителям, врачам. А если плохие фильмы вышли, и  зритель не пошел в кинотеатр, то и денег нет. В ЦК очень нервничали. И когда Ростоцкий показал первый вариант картины прокатчикам, опытные кинодеятели  сказали: «Вот выпустите осенью фильм Ростоцкого – и мы вам за три месяца закроем план, только напечатайте сразу громадное количество копий!»

Этой осенью изменилась Ваша жизнь?

— Письма вагонами мне приходили – все очень трогательные: девочки из тюрем писали, что влюблены, дождись… 

Мало кто помнит, что «А зори здесь тихие» номинировали в тот год на «Оскар» и на кинофестивале в Венеции фильму рукоплескали стоя…

— Да, в Венеции картина была принята с громадным успехом.  И я навсегда запомнил,  когда по фильму девочки начинали побеждать  фашистов, то  этот бриллиантовый зал начинал  аплодировать и рыдать. То есть, они сопереживали героям…

Фильму уже почти полвека. Это уже классика. И он до сих пор собирает рейтинги во время показов по ТВ.  Чем Вы сами объясняете такой успех?

— Я не считаю «А зори здесь тихие» никаким шедевром. Это популярная картина, да – любимая, потому что она на подлинных чувствах сделана!  Повторяю, на подлинных чувствах – там луком не терли глаза. И синяки были, и кровь была настоящая…

Как получилось, что исполнитель роли старшины Васкова женился на немке,  чем закончился этот брак,  кем стал сын Мартынова, и почему  внуки советского киногероя не говорят по-русски? А также – рецепт счастья от любимого актера и малоизвестные детали со съемок «Вечного зова» – читайте всё это в одном из ближайших номеров газеты «Козельск».

Беседовал Максим Васюнов

Поделись с друзьями:

Ваш комментарий будет первым

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

<
Новости
Мы используем cookie-файлы для наилучшего представления нашего сайта. Продолжая пользоваться сайтом, вы соглашаетесь с использованием файлов cookie.
Принять