Блокадница Валентина Вацлавовна Кучеренко пишет стихи и прозу. В этом году должна выйти ее книга. А накануне Дня Победы мы встретились с писательницей, поговорили о ее творчестве, в котором о блокаде «всего несколько строк», вспомнили пережитое в Ленинграде, поразмышляли о том, почему современная молодежь редко берет в руку книжки.
Подарок для читателей. Стихотворения и рассказы Валентины Вацлавовны вы прочтете первыми!
«В семь лет я прочитала «Анну Каренину»
— Валентина Вацлавовна мы с Вами встречаемся не в первый раз, и на страницах нашей газеты Ваши воспоминания тоже писались не раз, но все же перед тем, как поговорить о Вашем творчестве, о котором пока мало кто знает, я хочу Вас попросить вспомнить время перед войной. Каким оно было? Какие детали, моменты, случаи остались в памяти?
— Самое счастливое воспоминание у меня осталось от первомайской демонстрации. Это был май 1941 года как раз. Красиво оформленные колонны. Транспаранты, флаги, цветы… Цветы делали из бумаги или материала – белые и розовые. Затем их крепили на веточках с распустившимися зелененькими листочками. Получалось, будто яблони цветут. А у детей в руках мячики, мы их называли «раскидаи». Это такая игрушка. Мячики делали из цветной бумаги: набивали опилками и стягивали резинкой. Его кидаешь, а он возвращается к тебе. А еще в этот день на каждом углу продавались ириски и орешки, которые мы очень любили.
Жили большой дружной семьей. Папа, Вацлав Станиславович, был военным. Мама, Валентина Ивановна, работала с папой в войсковой части. Оформляла стенды, рисовала плакаты, рисунки. Старшая сестра Галина – ей в тот год исполнилось десять – училась в школе и присматривала за мной и нашей младшей сестренкой, трехлетней Ядвигой.
— А вам в 41-м было семь лет. Вы готовились пойти в школу? Учились читать, писать?
— Я уже умела читать и читала хорошо. Помню, что всегда ходила с толстой книгой. И знаете, что это была за книга? (улыбается). «Анна Каренина» Льва Толстого. Читала ее маленькими кусочками. Мама с папой приходили домой и спрашивали: «Ну, Ляля, сколько сегодня прочитала?». И я показывала, сколько страничек прочитала за день.
— Почему «Анна Каренина»?
— Даже не помню. Видно, выбрала что потолще – для солидности. Из детских помню «Федорино горе» Корнея Чуковского и другие его стихотворения. Их нам мамочка читала или рассказывала. Она знала наизусть очень много разных детских стишков, сказок.
— Вот откуда Ваша любовь к слову! Можно было бы сказать, что детство Ваше было счастливым и радостным. Но я помню, Вы однажды рассказывали, что незадолго до войны в семье случилось горе…
— Да, вы знаете, незадолго до начала войны арестовали папу. И тут как раз война, она окончательно оборвала все надежды на то, что счастье еще вернется в нашу семью. Пару вскоре освободили, и тут же – на фронт. Слава Богу – это я уже вперед забегаю – папа не погиб, он вернулся к нам после разгрома Японии.
Я же осенью 1941 года пошла в школу, и хотя я долго этого ждала и готовилась, радости не было. Обстановка была тревожная. В сентябре кольцо блокады сомкнулось.
В школе проучились всего два месяца – сентябрь и октябрь. Помню учительницу. Помню, как нам давали в металлических кружках супчик с капустными листочками. Город немцы бомбили и обстреливали ежедневно. Ходить в школу стало небезопасно, и нам запретили посещать занятия.
С каждым днем становилось все тяжелее. Мама работала на заводе – снаряжала боеприпасы. Первое время от постоянных бомбежек девочки прятались в бомбоубежище. А когда от голода и холода сил передвигаться уже не было, оставались в темной квартире. Лежали, прижавшись друг к другу, на кровати, одетые в пальто, валенки, шапки, сверху укрытые всем, что могла найти мама. Страха не было. Было постоянное чувство голода.
«Нам принесли подбитых воробьев, мы их съели до перышка»
— «Постоянное чувство голода и холода» – это одна из примет войны. Эту фразу можно встретить и в дневниках блокадников, и тех, кто работал в тылу. Но современным поколениям этого уже не понять. Вы можете описать то чувство голода, попробовать передать его?
— Голод передать трудно. Детские 125 граммов хлеба мама делила пополам – утром кусочек и вечером. А бывали дни, когда и этого не было. Однажды на улице я подобрала черный комочек и принесла домой. «Ляленька, это же сыр», — обрадовалась мама.
А что касается холода… Обогревались так: на полу стояли четыре кирпичика, на них – таганок. Туда ставили маленький чугунок и под ним разводили огонь. Подкладывали листочки, обложки от книг, что стояли в папином кабинете. С улицы приносили снег и топили в чугунке. Пили теплую водичку.
Так мы прожили полтора года. В начале весны 1943 года нас эвакуировали по Ладожскому озеру.
— Что помогло выжить в таких нечеловеческих условиях?
— Я благодарю свою мамочку. Она была нашим ангелом-хранителем. Ее любовь и забота помогли нам выжить. На работе ей давали хвойный отвар, а она его приносила. В папином ящике для инструментов нашла четыре плитки столярного клея. Отламывая по кусочку, варила жидкий киселек. Помогла мальчишкам сделать рогатку, и они ей дали четыре подбитых воробушка. Мы их съели до перышек. Где-то добыла 50 граммов гречневой крупы, немного овса…
Когда ехали по Ладожскому озеру, было страшно. Мама нас к себе прижала и успокаивала: «Не бойтесь, плавать я умею. И вас спасу». Это сейчас понимаешь, что спастись было бы невозможно – машины мгновенно уходили под лед. Но мы ей верили, во всем слушались и помогали.
В эвакуации мама работала на ферме. И нам, детям, каждый день давали по стакану молока. Мама хорошо шила. Многие к ней обращались. Люди были ей благодарны и нас подкармливали, принося что-то из еды.
Спустя годы одно из своих стихотворений я посвятила маме:
В мягких туфлях тишина
Тихо в комнату вошла;
Тише, тише – не скребитесь, мыши,
Тише, тише – снег сползает с крыши…
Первый тихий теплый дождь,
Тишину не растревожь.
На мягкой подушке – ладошка под ушком:
Спит такая миленькая, старенькая мама.
«Для меня даже сегодня вспоминать те события тяжело»
— О блокаде Вами что-то написано?
— Всего несколько строк мною написано в стихотворении, посвященном участникам хора «Ветеран»:
А я была в то время в Ленинграде,
Достался мне сорокаградусный мороз,
Бомбежки каждодневные и артобстрелы,
И черная тарелка; тук, тук, тук –
И вой серены прерывал их звук:
«Воздушная тревога. Воздушная тревога»,
Потом по Ладоге была ледовая дорога.
Для меня даже сегодня вспоминать те события тяжело. Видно, поэтому и на бумаге излить эти чувства сложно.
— В каком возрасте стали писать?
— Точно сказать не могу. Помню, когда мне было 25 лет, я написала своему мужу такие строчки:
Знаешь, что я тебе подарю?
Небо, звезды, снега и тайгу,
Лунный свет серебристый и нежный,
Соловья голосок безмятежный,
Свое сердце, всю нежность свою
За одну лишь улыбку твою.
Мы познакомились в Новокузнецке. Сюда я приехала по распределению, после окончания Ленинградского строительного техникума. Строили железную дорогу Томск-Асино-Белый Яр. Скорее всего, с этого времени и начала писать стихи. Много потерялось, что-то забыла, не успев записать. Чаще всего строки сами складывались, реагируя на то или иное событие. Например, я лежала в больнице и, стоя у окна, наблюдала за воробьем. И вот что получилось:
Он смело смотрит мне в окно
И клювиком стучит в стекло,
Насыпь мне крошек, предлагает:
«Да, выходи гулять – попрыгаем и полетаем».
Вот такое смешное получилось четверостишие.
«Сегодня дети не видят родителей с книгой»
— Сами что любите читать? Есть любимые авторы?
— Сколько себя помню, читала всегда и много. Любовь к чтению мне и сестрам привили родители. В эвакуации книг у нас не было. Даже когда мы пошли учиться. Все четыре класса занимались в одном большом помещении. Для первоклашек был всего один букварь. И мама для тех, кто ходил в первый класс, на оберточной бумаге рисовала буквари – т.е. срисовывала с того, что был. Помните: «Мама мыла раму».
Сама люблю читать о русской деревне. Такие как трилогия Алексея Черкасова «Хмель», «Черный тополь», «Конь рыжий». Или Мельникова-Печерского «В лесах», «На горах». С наслаждением читала Валентина Распутина, Василия Шукшина, Даниила Гранина. Книг замечательных много. Было бы желание. Из классиков могу назвать Ивана Бунина, Николая Некрасова…
У меня была очень хорошая память. Иногда просыпаясь ночью, начинала читать наизусть то, что читала днем. Даже сейчас многое сохранилось в памяти. Хотите, почитаю? Будете слушать?
И один за другим в исполнении Валентины Вацлавовны зазвучали стихи Сергея Есенина, Александра Пушкина, Федора Тютчева, Анны Ахматовой, Марины Цветаевой, Эдуарда Асадова, Ларисы Рубальской… И, не догадываясь, прочитала она и мое любимое – «Атланты» Александра Городницкого. Когда слушала это стихотворение, подумала, что такие люди как Валентина Вацлавовна Кучеренко и есть Атланты, держащие небо над Россией.
— Как думаете, почему молодежь сейчас мало читает?
— Можно, конечно, во всем обвинить компьютеры. Но причина не только в этом. Сегодня дети не видят родителей с книгой. И на кого им остается равняться? В семьях, где читают родители, читают и дети. Интерес к чтению должны в первую очередь прививать родители. С детства. Так было в моей семье. Так и должно быть.
— Что бы Вы сказали молодому поколению?
— Самое главное – с уважением относиться к родителям и старшему поколению. Быть добрыми и добиваться своей цели.
Беседовала Ирина ЯКУНИНА
ФОТО: Василий и Валентина Батурины
Сказка про Ангела и кота
Мне её прочитала со своего телефона Людмила Николаевна, мы с ней лежали в больнице в одной палате, а я немного дописала.
На высокой заснеженной ветке перед домом сидел Рыжий Кот. Рядом с ним тихо опустился Ангел.
— Привет, — сказал Ангел.
— Привет, — нехотя, не поворачиваясь, сказал Кот. — Ты, поди, за моей старушкой пришёл?
— Нет. Здесь мальчишку самого от себя лечил.
— Так ты и лечить умеешь?
— Умею, хоть и не всё.
— Так что же ты молчишь? Пошли!!!
Кот рыжим вихрем слетел с дерева, рядом с ним тихо опустился на крыльцо Ангел. В комнате тикали ходики, в кровати лежала старушка, лица почти не было видно среди подушек, дыхание хриплое, со свистом.
Ангел подошёл, наклонился над ней, сложив крылья на груди, и стал что-то шептать. Кот подбросил в печку дров, подвинул остывший чайник, поставил большую кружку с молоком, подбросил в чай листья. Сказал:
— Будем пить чай.
Дыхание у старушки стало спокойнее, тише. Кот пригласил Ангела к столу. Ангел сказал, что останется здесь, пока Михайловна на ноги не встанет.
— А ты откуда знаешь, что её Михайловной зовут?
— Я всё знаю. Даже то, что тебя Джериком зовут.
Утром они опять сидели на ветке.
— А ты почему босиком? — спросил Кот. — Надо будет тебе носки связать.
— А почему ты так высоко забрался? — спросил Ангел.
— Чтобы Сашка снежками меня не доставал.
А дальше я придумала.
Стало тепло. Михайловна вязала носочки для Ангела.
Вышел Сашка. Михайловна сказала, что купит ему конфет с пенсии.
— Не надо, — сказал Сашка. — Ты лучше Коту рыбки купи, а я его больше обижать не буду. Мне конфеты мамка с папкой покупают.
— Куплю, – сказала Михайловна. — Я рыбку тоже люблю.
Мамочка ночью пришла ко мне
Это было в Козельске летом, ближе к осени. Ночи уже темнели. В августе, на Преображение, мы сорвали первые яблоки. Я очень скучала без мамочки. Думала, что она только Ядю любила, а меня – нет.
И вот ночью было темно, видны были только переплёты окна из моей комнаты. Я вдруг почувствовала, как на меня льется поток тепла, любви, нежности, жалости. Мамочка стояла у моей кровати – лица не видела, но ощущала мамину фигурку в её постоянной одежде, и даже её атласный старенький тёмно-синий платочек с небольшим белым рисуночком у неё на головке.
Что делать? Хотела позвать, протянуть руку, но не могла. Не могла повернуть и голову. Потом мамочка обошла мою кровать и вышла с торца в другую комнату. Я лежала, думала, но не двигалась, потом уснула.
Проснулась утром – светлая и счастливая. Так и ходила с этим счастьем долго-долго. Поняла, что мама и меня любила, но почему-то она меня и жалела. Так и получилось. Мне досталась и Ядина болезнь, и похороны, и моя тяжёлая болезнь. Вот и сейчас лежу в больнице у Л.В.
***
А сегодня новый подарок – Чудо опять. Я спала днём, так как почти не спала ночью. И вдруг очнулась, что стою у открытого окна, яблоня у моего окна вся в цвету – вся облеплена свежими белыми цветами. Куда ни переведу взгляд – одни цветы. Много. Свежие.
Потом я пошла и легла ещё поспать. Когда проснулась, пошла к окну – яблоня отцветала. Опять Чудо!.. Так и вижу всю цветущую яблоню до сих пор.
Встреча
Почему Лёша отправил меня одну? Дал ведро, довёл до тропинки и объяснил, что небольшой кусок черничника – целый, не тронута ни одна ягодка. Я пошла, следила за левой стороной от тропинки. Кругом лес красивый, далековато от тропки. Шла спокойно, не спешила. Увидела, что навстречу идет собака – большая, приближается ко мне тоже спокойно. Значит, чья-то из приехавших в лес. Я не свернула. Это волк, поняла я: красивый, густой, серый мех. Я не отводила от его морды глаз, шла спокойно. Метра за 1,5 от меня он свернул и пошёл под углом от тропки приблизительно в 40 градусов в низкорослую лесную зелень. Не оглянулась на него, так же была спокойна, но через сколько-то минут почувствовала, что сердце стучит мне в ладонь. Значит, не заметила, когда поднесла ладонь к сердцу. Дошла до черничника и стала собирать ягоды, почему-то боялась смотреть, куда ушёл волк. Лапы у него заметила, какие они сильные. Но меня увлекла крупная черника, и я забыла про волка. Быстро набрала ведро и пошла назад.
Вся наша компания уже пришла (без ягод) и отдыхала. Удивились, что я набрала много. Я не стала всем говорить про волка. Он как мой был, и никому не хотелось отдавать.
Но потом, когда Лёша водил меня в лес за грибами, я всегда всматривалась в низкую лесную зелень. Думала, а вдруг он меня запомнил и тоже хочет увидеть.
*
Воробей
Растопыря перышки, в плечи спрятал горлышко,
И сидит герой – холодно зимой;
Вот сейчас в атаку бы!.. Да согреться в драке бы!..
Но сидят друзья – теплая труба.
Помоги воробышку, сыпь в кормушку зернышки,
С нами наш герой летом и зимой.
Не манят страны дальние –
За своими санями
В дождь и снегопад каждой крошке рад.
*
О козе
Наверно,хозяйка вела ее в травку –
Весной пощипать молодую муравку;
И, заболтавшись о чем-то со мной,
К своей подопечной встала спиной.
А я от восторга в слова не вникала:
На плитах бетонных коза танцевала!
Взлетела по плитам и прыгала вниз,
Как будто ее вызывали на бис.
В черненьком платьице с белой манишкой
Летала по плитам легкою мышкой:
С плиты на плиту – то полет, то скачок,
Как стук каблучков, копыт стукаток!
То хвостиком вертит, то рожками двинет,
То свечечкой стройной шалунья застынет;
Танцуй, дорогая, скоро все минет:
Как только просыпится первый снежок,
В сарайчик закроют тебя на замок.
*
Молодой месяц
Считала дни, часы, минутки,
Взглядом шарила по горизонту,
Но ни ответа, ни привета,
Нет молодого месяца – все нет и нету.
А через два часа, как будто бы из пушки,
Он оказался прямо над моей макушкой:
Состроил рожицу, разулыбался
И величаво, деловито так, в ночи остался.
— Да где же был, гуляка, с кем общался
И на глаза мне с опозданьем показался?
— О, эти два часа мне тучка помогала,
Я прятался за ней, а юная звезда меня ласкала,
Я ей качал серебряную колыбельку,
А тучка постелила мягкую постельку.
Живет любовь всегда, везде, для всех,
И мне в ее лучах понежиться – не грех!
Так что случилось? Говори, старушка,
Моя седая, верная подружка,
Я звездным поцелуем встретил ночь
И появился, чтоб тебе помочь.
— Ах, месяц маленький, рогатенький, блестящий,
Я на тебя любуюсь столько лет,
Что уже пора бы наградить меня за это,
Насыпь же мне в карман серебряных монет.
*
Памятник малолетним узникам
Такой маленький, с мраморным крестиком
Нашел себе место на нашей площади;
Измученные успокоились детские сердечки
В старинном городе, ставшим им домом.
Продолжает историю площадь Козельская,
Памятник памяти детей миллионов.
Теперь и для них горит вечный огонь
В старинном городе, им незнакомом.
И охраняют детский покой люди живые
И жившие на этой земле;
Четкий список за Вас, погибших
В Великой Отечественной войне.
Будьте добры к нам, люди Козельские,
К нам – малолетним, погибшим не дома,
Помните о детях с клеймом на плечике,
Помните в городе, ставшим нам домом.
*
Эх, девчонки военных лет
Позвала вас на фронт романтика…
Мы вот живы, а многих нет –
Тех, кто в бой пошли еще в бантиках.
Так и наша Маргаритка:
Была девчонка, как с открытки,
Позабыла про танцы, шляпочки,
Сапогами стирая пяточки,
По военным дорогам в лихую годину
Протянула связь до Берлина.
Парень-красавец Роман – минометчик
Подарки фашистам разрывные слал,
А к ночи друзьям, не тревожа их очень,
«Соловьи, соловьи, соловьи» напевал.
Ох и голос!.. Ему бы в артисты,
После боя устало бойцы рассуждали:
«Поберечь бы его для людей», —
И, не в силах бороться со сном,
С ложкой каши в руке засыпали.
Как все счастливые на свете,
С малых лет в войну играли дети.
Серегину война досталась в детстве наяву:
Под холодным дождем, за колючей проволокой,
Война крестила Женю холодом и голодом.
Как стадо гнал фашист и женщин, и детей,
Стреляя в детвору потехи ради.
А я была в то время в Ленинграде,
Достался мне сорокаградусный мороз,
Бомбежки каждодневные и артобстрелы,
И черная тарелка; тук, тук, тук –
И вой серены прерывал их звук:
«Воздушная тревога. Воздушная тревога»,
Потом по Ладоге была ледовая дорога.
*
Сестренке к 60-летию
Годы подошли, как будто подбежали,
Но не так ты печали в глазах;
Что-то мы в жизни своей потеряли,
Что-то прожили немного не так.
И наше горькое: «Вот, шестьдесят!» –
Это не осень, это не старость!
Это прожить еще столько же нам,
Нашей второй половине осталось.
*
Вдовам погибших
Не верьте зеркалу, когда оно
Морщинки наши отражает –
Это холодное стекло
Тепло и молодость
Души нашей скрывает.
И сколько б не осталось нам еще прожить,
Мы будем помнить и любить,
МЫ будем помнить и любить…
Мы любим тех, кого уж нет и никогда не будет,
Чей взгляд и блеск любимых глаз
Мы никогда не позабудем.
И сколько б не осталось нам еще прожить,
Цветы носить на их могилы будем сами,
Все так же их любить влюбленными сердцами,
Для них писать стихи,
Им комплименты говорить,
Мы будем помнить и любить,
МЫ будем помнить и любить…
*
Ветеранам Великой отечественной войны!
Май, девятое!
И вот уже который раз
Идут колонной ветераны –
Награды солнцем жалят глаз,
Скрипят протезы и болят
В боях полученные раны;
Не обижайте старость жалостью,
Не прячьте глаз смущенных.
Шагают гордые бойцы
Частей краснознаменных,
Идут солдаты, в сорок пятом
Нам подарившие победу!
Сердца их мужества полны…
Тогда мужья, сыны, отцы,
Сегодня – только деды!
Интервью, стихи и прозу Валентины Вацлавовны Кучеренко к публикации подготовили: Ирина Якунина, Кирилл Гизетдинов, Кира Бекасова. Также благодарим за участие Районный отдел социальной защиты населения.
Ваш комментарий будет первым