Ололо Темиетан Джерри живет в России 33 года. Приехал учиться в МИСИ. Женился. Нарожал пятерых детишек. И уехал в глубинку. Житейская история. Но тут его нашла слава. Недавно на сельском сходе его выбрали старостой.
Ололо – это фамилия. В деревне Рогачево Калужской области его зовут Тим. Просто и доступно. Да и сам Тим простой, хотел сказать русский, мужик. Добротный дом с сараем. Аккуратный газон. Две машины – “Нива” и “десятка”. Ржавые, но свою задачу выполняют: возят двух дочек в школу, а сына в детсадик. Первенец Тима в Москве трудится в IT-отрасли. А сам глава семейства – в логистическом центре. Летом ездит работать на велике. А девять месяцев назад в семье Ололо появился младшенький. Мама не отходит от него. Тим буквально грудью встал на защиту своей приватности. Даже имя собаки не сообщил. Почему? Все-таки при голосовании на сходе из 16 прописанных трое были против. Это на 130 дворов. Но все же…
Мы разместились на веранде. Кругом батареи.
– Я тьепло льюблю, – признается Тим.
Акцент у него довольно заметный. Так бывает с теми, кто русский язык учил уже в институте. У себя на родине он прошел шестиэтапную проверку, чтобы за госсчет отправиться в снежную Москву. Женился на однокурснице. На родине тем временем происходил переворот за переворотом. Да и в Москву пришел сначала 91-й, а потом 93-й.
Вторая жена родом из Боровска. Уговорила бросить беспокойную Москву и рвануть на ее малую родину. Так семейство Ололо обосновалось в Рогачево. И работа есть, и воздух чистый. А в московский театр – всего час на электричке.
– Так за какие заслуги тебя выбрали в старосты? – спрашиваю Тима.
– А чьерт его знает! – улыбается он белоснежными зубами. – Говорьят, есть хватка.
Хватка, конечно, есть. Вон какую жену отхватил! А каких ребят она ему нарожала. Тим показывает на телефоне, как его две девочки-погодки танцуют на Празднике флага. Перепутать их невозможно – кофе с молоком.
– А не обижают в школе за цвет кожи? Все-таки деревня.
– Ньет, ну что ты! Быват всякие конфликты, но это как у всьех детей. Я бы знал.
Я узнал у соседей, за что выбрали Тима. Втайне от него, конечно. Улица Тима на отшибе. В дожди по ней не проехать даже на его старенькой “Ниве”. Два года он методично ходил по инстанциям, и вот улицу отсыпали гравием и поставили светодиодные фонари. Потом – история со знаком “Тупик”. Постоянно чужой автотранспорт заезжал на улицу, а развернуться негде. Вот и мучились водители, подавая задом и проминая заборы. На знак ушло каких-то полгода. А потом указатель с названием деревни Рогачево сорвал ветер. Но еще месяц – и был установлен новенький знак. Как бы поступил русский мужик? Ругался, кричал наконец. А у Тима своя тактика. Приходит в администрацию и сидит молча, пока его не примут. Потом со своей белоснежной улыбкой повторяет просьбу. Ну как тут не прислушаться?
Потом еще один резон. Сразу два старосты умерли на своем посту. От старости. А Тиму всего 52. Да пятеро детей. Такой сумеет постоять не только за семью, но и за всю деревню, решили односельчане.
Семья Ололо в своей африканской республике очень уважаемая. Папа – профессор медицины. Да и Тима пророчили в хирурги. Но мест в московском медицинском не было. Пришлось становиться строителем. Впрочем, на книжных полках в его доме много справочников по хирургии. Нет-нет, да и заглянет.
Со второй женой Тим познакомился в Москве. Тогда он работал шеф-поваром в гостинице Мариотт. А будущая избранница – обычным поваром. Зарабатывали хорошо. Как раз хватило на дом в Рогачево.
– Не жалели потерять огни Москвы, красивые дороги и развлечения?
– Да ты что! Коньечно нет! Всья эта суета, всье эти сложности… Ни разу не пожьялел. И супруга моя тоже. Она домохозяйка. Умница. Держит дом. А я зарплату приношу.
У Тима на складе удобный график. Семь на семь. Неделю работаешь по 12 часов, а потом неделю отдыхаешь. И детьми позанимаешься, и садом-огородом, и крышу поправишь. Правда, теперь эту выходную неделю придется делить со всеми жителями деревни Рогачево.
– Ты рад, что тебя выбрали?
– Рад не рад, какое это имеет значьение? Как у нас в России говорьят: взьялся за гуж, не говори, что не дьюж. Но мне приятно. Я ведь чувствую себя русским. Да-да. Думаю как все, работаю как все. Воспитываю детей как все. Разве не так?
– Конечно, так! А как же иначе?
Уважают Тима в деревне еще за то, что он начальства не боится. Открою секрет: выборы выборами, но сельская Дума должна еще утвердить гражданина России Ололо Темиетан Джерри старостой. Это процедура ответственная. Сначала соответствующие органы должны проверить его на всякие противоправные действия, приводы и наркотики. С этим у Тима все в порядке, он даже не пьет. В том числе и с соседями. Справляли недавно день рождения его старшей дочки. Пришли родители со своими чадами и слегка опешили: стол состоял исключительно из тортов, соков и пирожных. Мужики в недоумении немного потусовались, да потом утекли праздновать по-своему. Остались жены и дети.
– Утверждение Тима – простая формальность, – уверяет меня глава администрации муниципального образования сельского поселения село Ворсино Алексей Гераськин. – Мы его утверждаем на пять лет. Вот только Дума соберется…
– Почему именно Тим?
– А вот смотрите: на Украине идет денацификация, русских там притесняют. А у нас наоборот – интернационализм. Вот народ и решил ответить. Думаю, что так.
Опять спрашиваю Тима:
– А какая у тебя предвыборная программа?
– Программа у меня тут, – и Тим стучит по своей голове. – Еще две улицы надо обсыпать гравием. Построить детскую площадку. Потом железная дорога сильно шумит. Там была лесополоса, ее срубили. Будем решать.
Он произвел на меня впечатление. Хорошее. Доброе. Хозяин на своей земле. А то, что он из Африки, – да какая разница! Главное, чтоб душа была наша.
Из истории
Как афроамериканец депутатом Моссовета стал
На тракторном заводе в Сталинграде в 1930 году разгорелся скандал. Там работали по контракту 362 американских специалиста, и двое белых долгое время издевались над единственным чернокожим – 23-летним Робертом Робинсоном. Когда об этом стало известно, ситуация была широко растиражирована советской пропагандой для очередного изобличения американского расизма. Обидчиков “товарища Роберта” приговорили к двум годам колонии, а сам он стал известен на всю страну. И позднее вспоминал: “Русские на заводе подходили ко мне, пожимали руку, ободряли, сочувствовали. В их глазах я стал настоящим героем, олицетворением добра, одержавшего победу над злом. Меня засыпали письмами со всех уголков СССР, и в каждом содержалось выражение поддержки и симпатии”.
Он переехал в Москву, где устроился на Шарикоподшипниковый завод и сделал карьеру. В 1934 году его даже избрали депутатом Моссовета – как “лучшего ударника цеха, общественника, рационализатора”. “Черный человек будет заседать впервые в Белом зале Моссовета, – писала “Вечерняя Москва” 14 декабря 1934 года. – Он займет свое место по праву как депутат рабочих передового завода, как представитель самой угнетенной в капиталистическом мире национальности, нашедший родину в Стране Советов”.
В СССР он прожил 44 года, не женился, не вступил в КПСС и все это время, как потом уверял, мечтал вернуться в США, хотя всю жизнь помнил о том, что двоюродного брата его друга там линчевали. И в 1973-м Робинсону удалось бежать: он смог выехать по турпутевке в Уганду, откуда его переправили в Америку. Там он написал книгу “Черный о красных”, в которой красочно живописал тяготы жизни чернокожего в Советском Союзе: репрессии, бытовой расизм, бюрократию и слежку КГБ. Умер в США в 1994-м от рака.
Юрий Снегирёв (Калужская область), «Российская газета»
Ваш комментарий будет первым