Ученый из аграрного университета Санкт-Петербурга скрылся от пандемии в родной деревне. Время терять не стал, по традиции русских интеллигентов, Вадим завел дневник. Некоторые свои записи деревенский самоизолянт передал в нашу редакцию. Публикуем без купюр.
День пятидесятый, юбилейный.
Проснувшись, видел за окном на дороге зайца: выскочил на дорогу, подумал малость и помчался в проульник вдоль дома. Утром читал Шолохова. Идут хрущевские времена. Шолохов постепенно становится мощной фигурой, одной из главных в советской литературе, но жизнь от этого легче не становится: и цензура не смягчается и забот прибавилось.
Занимался университетскими делами, в основном дипломниками. После обеда обкосил тропинку от дома в сторону автобусной остановки. В тепле и влаге трава прет очень быстро. Поливал недавние посадки. Вечером полил капусту, и опрыскал её от насекомых препаратом «Искра. Двойной эффект». Оставшейся частью препарата опрыскал деревья и кусты, которые уже отцвели. Во время цветения прыскать нельзя.
Целый день стоял зной, под 30 градусов. К вечеру небо разразилось грозой и дождем. Тучи шли с юго-запада на юго-восток, захватив немного и нас. Перед этим я как раз вышел прогуляться. Когда описываем погоду, движение туч, грозы, дождя, то пользуемся названиями местностей, болот, лесов, населенных пунктов, окружающих деревню.
Зная скорость звука (330 м/с), я также всегда высчитываю, как далеко гроза: когда сверкнёт молния, сразу начинаю считать секунды между блеском и громом. Если эта пауза длится, скажем, секунд 10, значит, гроза примерно в 3,5 км от деревни. Если пауза раз от раза становится короче, значит, гроза приближается, длиннее – уходит. Перед грозой с юга поднялся ветер, начали двигаться чудесные тёплые массы воздуха, прогревшегося за день. Я прогуливался по деревне и получал удовольствие, обдуваемый этим предгрозовым тёплым ветром. Сейчас сижу на веранде и слушаю, как дождь и гроза то усиливаются, то стихают. Вода с застреки льётся в бочку, дождь барабанит по крыше – это лучшая колыбельная. Тем более, что земля уже истосковалась по дождику, он нужен всей природе!
Начинался день с зайца, а закончился ёжиком. Перед началом грозы он вышел на вечернюю охоту и проворно бегал по участку. Надеюсь, он успел перед дождем поужинать и теперь сидит в своей норке под нашим сараем, а посему мы с ёжиком под шумящий дождик желаем всем доброй ночи!
День пятьдесят второй
Утром – кофе и Шолохов. Проживал все эти дни биографию писателя, сегодня закончил читать, и теперь в общих чертах представляю её. Как и у любого крупного писателя, она интересная и сложная. Теперь надо читать и перечитывать его произведения.
До обеда занимался дипломниками и прочей университетской работой. Вроде укладывается в одну строчку, но времени и сил занимает много. Скажем, написать две рецензии на две научные статьи. Вроде бы есть даже шаблон отзыва, можно формально расставить оценки за все пункты, и дать рекомендацию – годится или нет в печать. Но ведь надо прочитать, выяснить, насколько это всё актуально, какова методика исследований, нет ли методических ошибок, есть ли хоть небольшая научная новизна. В одной статье даже исправил ряд грамматических ошибок. Всё это подразумеваешь, когда ставишь оценки за тот, или иной пункт.
Потом ходил на сенокос, косил не триммером, а ручной старой косой (теперь это редкость, все обзавелись этими жужжалками и жужжат целыми днями вокруг домов). Для заточки косы имеется специальный брусок, который кладётся вот в такой прадедовский футляр, плетёный из бересты, который вешается через плечо. Когда смотришь на это берестяное изделие, то ощущаешь себя древним новгородцем, есть преемственность. Разница только в том, что древние новгородцы не могли слушать с айфона по интернету лекции по истории Егора Холмогорова, а я это делал, прямо во время косьбы. Айфон лежал в кармане, а то мог бы поместиться и в прадедовский берестяной футляр!
После сенокоса и ужина перекладывал листья в гербарии. Тонкие растения типа осоки дернистой совсем высохли, но толстоватые – калужница, лютики не спешат отдавать влагу и требуют досушки.
Ходил вечером по деревне в тот край, где жили мои далёкие предки – прадед с прабабушкой и прапрадед с прапрабабушкой. Та часть деревни, где они жили, так и нарывалась в старину – деревня. А та, где мы живем уже более 120 лет – край. Хотя сегодня этот «край» – самая середина деревни. А та часть, что отделяется текущим через дорогу ручьём, – Заручье, с ударением на первый слог. В детстве мне казалось, что Заручье – это другая страна , так, казалось, далеко оно было, когда мы туда ходили. А теперь это 15 минут ходьбы – всё ускорилось в 21 веке.
Сегодня через мою генеалогическую группу написала одна женщина, попросив помочь разыскать её корни. Её дед родился в нашей деревне в 1907 г., а уже в 1920-е гг уехал из деревни навсегда, был военным, и почти никогда не ездил на историческую родину. Умер в 1975 г. Я о нем никогда ничего не слыхал. Но, поскольку я хорошо знаю историю деревни, по 3-4-м косвенным фактам мне удалось вплести эту их давно отколовшуюся веточку в общую генеалогию их обширного семейства, и даже найти ей некоторых родственников. Всё это для меня было полной неожиданностью. Вот так, создай генеалогическую группу, и через 10-15 лет тебя будет ожидать много сюрпризов. Таких историй у меня было много. У её деда было 8 человек детей, так что история нашей деревни сильно обогатилась и приросла новыми участниками, которые о родовой деревне только слышали из рассказов предков.
День пятьдесят четвёртый
Утром пораньше сел с чашечкой кофе читать Агасфера. Да так увлёкся, что до этого часа уже прочёл более 200 страниц. Всего это издание занимает четыре тома, по 700 страниц каждый. Репринт издания 1933 года, издательства ACADEMIA, перепечатано в 1990 г. Правда, шрифт довольно крупный, так что читается быстро. Книге предпослана критическая статья того же издания 1933 года, этакая в стиле РАППа, о том, что, дескать, Эжен Сю, конечно прогрессивный писатель, но не лишён крупных недостатков. А дальше перечень недостатков так разложен, и все герои так проанализированы, что, поверь я этой статье, то и читать бы не стал. Пресловутое советское литературоведение порой так «анализировало», что произведение после этого бывало убито намертво. По их мнению, по-настоящему верно писали только Горький, да Николай Островский. А так даже Шолохов порой «заблуждался», иначе непременно сделал бы Григория коммунистом. Вообще, «заблуждался» – это ключевое слово такого литературоведения. По их мнению, все писатели до Горького, так или иначе, заблуждались. И Диккенс «не понял» значения революции, написав «Повесть о двух городах», и Бунин не принял революцию, уехав в эмиграцию, и так далее, в том же духе. А по мне так вся литература делится на интересную и неинтересную. И она должна учить добру. Вот и всё литературоведение. Но я читатель добросовестный, прочитал и критически оценил эту статью, а дальше уже погрузился в стихию этого захватывающего произведения. Пока только завязка, напоминает немного Дюма – ведь авторы из одной страны и одного поколения. Буду читать дальше.
Порядочно времени провёл на сенокосе, выкосил несколько соток травы, оставил на просушку. После обеда красил заднюю стенку веранды. Осталось ещё немного, скоро совсем закончу. Уничтожал также вредителей капусты и редиски препаратом «Искра двойной эффект».
Созванивался с некоторыми друзьями. Вечером также исполнилась моя давняя мечта: посмотрел спектакль «Дальше – тишина» Малого театра с Людмилой Поляковой и Владимиром Носиком. Будет висеть на ютубе до завтра, до 7 вечера. Всем бы очень рекомендовал это замечательное произведение!
Ну вот, посижу ещё малость с Эженом Сю, как говорят словаки, dobru noc! Любимая Словакия всегда со мной!
Ваш комментарий будет первым