25 июля – День рождения режиссера
В одной из своих автобиографий Шукшин написал: «Май 1947 года — поступил на работу в московскую контору треста «Союзпроммеханизация», в сентябре командирован в Калугу». Обычно с этой даты – сентябрь 1947 г. – биографы и начинают отсчет шукшинской Калуги. Но на самом деле нам нельзя упускать месяцы, которые были до «поступил на работу». Дело все в том, что Шукшин в апреле 47-го покинул родные алтайские Сростки, и поехал на заработки. Выжитая войной русская деревня долго приходила в себя, особенно тяжело жилось тем, в чьих семьях не было кормильца, а отца Шукшина расстреляли в 1933-м. Многие после Победы покидали села и уезжали за рублем в города. Шукшин исключением не стал. Семнадцатилетним он уехал в Москву, прекрасно зная, что в столице шансов заработать и на себя и на семью гораздо больше. Но известно, что Москва его не приняла. И здесь начинается самое загадочное место в судьбе Василия Макаровича. Никто до сих пор толком не знает, что с ним происходило с апреля по сентябрь? Где он мог быть? Как оказался на предприятии» Союзпроммеханизация»? И почему сам он позже предпочитал об этом периоде не вспоминать? И почему даже письма не написал в Сростки, где о нем уже проливали слезы мать и сестра?
Ответов нет. Да нам они и не особо нужны. Главное другое – что Калуга, по большому счету, стала первым городом Шукшина, в котором он задержался на более-менее долгий срок и в котором осознал себя горожанином. Калуга, первый город, который принял сельского парня Васю Шукшина. Об этом он сказал сам и то, что он понял о городе благодаря Калуге – не менее интересные и важные слова, чем те, которые написал Циолковский про «нельзя вечно жить в колыбели». Эту шукшинскую мудрость мы приведем чуть позже.
Калужская жизнь Шукшина не была сладкой. Работал он на строительстве цехов Турбинного завода такелажником, другими словами – грузчиком. Приходилось тяжело. В своем рассказе «Мечты» писатель вспоминает: «Скулила душа, тосковала: работу свою на стройке я ненавидел. Мы были с ним разнорабочими, гоняли нас туда-сюда, обижали часто. Особенно почему-то нехорошо возбуждало всех, что мы – только что из деревни, хоть, как я теперь понимаю, сами они, многие, – в недалеком прошлом – тоже пришли из деревни».
Многие пришли из деревни, а еще многие прямо из-за колючей проволоки. Среди тех, кто строил Турбинку, были вчерашний грабители, разбойники, хулиганы, те, кого принято называть «уголовниками» – ведь, как утверждают исследователи и краеведы – у завода тогда был заключен особый договор с исправительной колонией в Людиново. Вероятно, по советской наивности предполагалось, что работа на стройке хоть как-то исправит зэков, или, скорее всего, их использовали как бесплатную рабочую силу. В итоге получалось, что сила эта работала нехотя, зато с охоткой устраивались попойки, карточные игры, драки и травля молодых парней, среди которых был Шукшин.
Здесь важный момент, что героев из «малины», которая в «Калине красной» противопоставлена деревенским жителям, Шукшин подсмотрел именно в Калуге. И не только это.
После рабочей смены, чтобы не идти в бараки, где хозяйничали зэки, Шукшин отправлялся на… Пятницкое кладбище. «Работали… А потом нас тянуло куда-нибудь, где потише. На кладбище. Это странно, что мы туда наладились, но так. […] Кладбище было старое, купеческое. На нем, наверно, уже не хоронили. Во всяком случае, ни разу мы не наткнулись на похороны. Каких-то старушек видели — сидели на скамеечках старушки. Тишина… Сказать, чтоб мысли какие-нибудь грустные в голову лезли, – нет. Или думалось: вот, жили люди… Нет. Самому жить хотелось, действовать, может, бог даст, в офицеры выйти». (Шукшин «Мечты»)
Это кладбище с тишиной и старыми «тяжелыми» надгробиями пройдет красной нитью через воспоминания Шукшина. Есть мнение, что именно там Шукшин впервые задумался не только о противостоянии шумного города и тихой деревни, то есть шумного нового и тихого старого, но и вообще осмыслил – откуда взялась эта старая тишина, которая осталась сама собой даже спустя все революции, стройки, войну? И нашел ответ – он был тут же на кладбище – кресты старых могил и недействующая разрушающая церковь Петра и Павла. Помните в «Калине красной» эпизод, когда Шукшин ревет на пригорке и говорит «Это же мать моя». Здесь имеется в виду не только реальная мать, с которой он только что встретился, а та мать, на фоне которой и снимался этот эпизод. Присмотритесь, вы увидите в кадре белую заброшенную церковь. Это не наши трактовки. То, что именно такой подтекст сознательно вкладывался Шукшиным, подтвердил нам оператор фильма Анатолий Заболоцкий.
Именно в том, что предали веру, Церковь, Тишину, старую Русь (одна из песен, под которую Шукшин часто плакал и которая звучит в фильме – есенинское «Письмо к матери», где есть приговорная строчка «к старому возврата больше нет») – Шукшин видит главную причину того, что мы потеряли себя.
Героиня Лидии Шукшиной в той же сцене у заброшенного храма говорит:
«Господи, да что же вы такие есть-то! Что же вы такие, дорогие, заброшенные, ну, что мне с вами делать, ну, что?»
Есть основания полагать, что ответ на вопрос – «Что же нам всем делать?» Шукшин нащупал на том же калужском кладбище – «жить, действовать». И уже опытным режиссером и известным писателем вывел окончательную формулу. «Надо бы только умно жить» – говорит герой «Калины красной» Егор Прокудин. Умно – это значит, не вычеркивая старое и дорогое. Егор Прокудин вычеркнул, между тишиной и праздником жизни он все-таки выбрал второе, а когда опомнился, было поздно.
Шукшин уедет из Калуги в январе 1948-го года. Впереди будут армия, работа в деревне, покорение Москвы, книги, кино, всенародная любовь. И во всем этом будет частичка и Калуги. «Родина Циолковского, Калуга оказалась очень важным пунктом на этом земном и вселенском пути — тектоническим взрывом, разломом, – пишет один из биографов режиссера Алексей Варламов. – Именно в этом городе (а не в Бийске или других — Новосибирске, Казани, для него скорее транзитных) Шукшин мог рассчитывать только на себя». Здесь Шукшин по-настоящему повзрослел, приобрел первую мудрость, многое понял о жизни, устоял перед соблазнами – а сколько не устояли и с легкостью вняли «урокам-понятиям» уголовников! … И что не менее важно, в Калуге Шукшин нашел ключ к городу.
«Город — это и тихий домик Циолковского, где Труд не искал славы. Город — это, где огромные дома и в домах книги, и там торжественно тихо. В городе додумались до простой гениальной мысли: «Все люди — братья». В город надо входить, как верующие входят в храм, верить, а не просить милостыню. Город — это заводы, и там своя странная чарующая прелесть машин. Ладно, если ты пришел в город и понял все это» (Шукшин, «Монолог на лестнице»).
Это одни из самых сильных и ценных слов, сказанных классиками о Калуге. И им бы занять место где-нибудь на видном месте, чтоб, прежде всего, калужане читали и наполнялись нежностью к любимому городу. А еще, лучше бы поставить в Калуге памятник, хотя бы небольшую скульптуру Шукшину. Это должно быть место, с которого открывается вид на город. Там же уместнее выбить в граните и приведенную выше цитату. Чтобы прочитанное срифмавалось с увиденным. И запало в сердце.
Максим Васюнов
Ваш комментарий будет первым