В субботу, 28 августа, моногород отмечает свой День рождения и День шахтёра. Ведь именно благодаря этой профессии и угольной промышленности, Сосенский в далёком 1952 году появился на карте СССР – тогда еще в статусе посёлка.
«За карасиками пришёл…»
Свои корни будущий город пустил на рудном дворе шахты № 2. Сегодня здесь пустынно и безмолвно. Лишь изредка к террикону приезжают грузовики, чтобы набрать угольного шлака. А так – чёрная тишина и безлюдье. Стоп! Мы здесь не одни… В зарослях камыша и деревьев на берегу озера видим человека с удочками. «За карасиками пришёл», – улыбается он.
Рыбаком оказался старожил Сосенского – дворник дядя Саша Никулин. По утрам он наводит порядок во дворах на улице Первомайской, а днём, когда есть свободное время, наведывается на это озерцо, чтобы вдали от городской суеты посидеть с удочками. Узнав о том, что мы приехали посмотреть, где зарождался Сосенский, дядя Саша любезно согласился провести нам экскурсию – показать, где раньше кипела жизнь, и на-гора за смену выдавалось по 500 тонн угля.
«На самом въезде была шикарная столовая, от которой уже ничего не осталось. А вот на этой большой площадке был руддвор – двухэтажное здание управления, шахтный ствол, – указывая на оставшийся железобетонный остов, рассказывает экскурсовод. – По нему скипы ходили, а пустая порода по конвейеру отправлялась на отвал. А дальше стоял вентиляционный ствол – по нему шахтёры в клетях спускались под землю на глубину 40 метров».
Проходя мимо развалин бывшей аккумуляторной, дядя Саша рассказывает, что были здесь и котельная, и лаборатория, и гараж, и геологоразведка. «Паровозик ходил, тягал за собой вагонетки с углём и породой, содержавшей железо. Пути пролегали до самого рабочего посёлка», – машет в сторону леса дядя Саша.
«Дядя Саша, а почему не сохранилась двухэтажка, а аккумуляторная до сих пор стоит?» – спрашиваем нашего провожатого. «Да ведь после закрытия в одном из штреков взрыв произошёл, – поясняет он. – Говорят, что взрывная волна была такой силы, что до ствола добралась, вот здание и рухнуло. А аккумуляторная в другой стороне стоит, её не тронуло. Пойдёмте на террикон – на Марьин утёс. С него открывается прекрасный панорамный вид».
Готовимся подняться на чёрную гору, основание которой со временем уже поросло молодыми деревьями. «Стойте! – кричит дядя Саша. – Посмотрите, что у вас под ногами – это же красный гранит. А кусок жёлтого цвета – глина. Порода эта хорошо шла в производство кирпича. А это – известняк, пемза вперемешку с железом, глауконит с угольным вмешательством. Так что тут был широкий профиль разработки. Посмотрите, какая богатая коллекция образцов получилась!»
Оставив коллекцию у подножья горы, забираемся на Марьин утёс. Трудновато – только что прошёл проливной дождь, и угольное месиво разъезжается под ногами. Но добрались и, увидев необъятные просторы земли сосенской, обомлели…
«Ну, как вид? – кричит внизу дядя Саша. – Вид на озеро снимите. Он известен не только карасиками, но и печальной историей, которая произошла здесь, когда шахта ещё работала…»
20 кубов воды и 5 кубов песка…
Очевидцем той печальной истории, случившейся 3 марта 1981 года, был машинист горно-выемочной машины Пётр Васильевич Белов, с которым нам накануне Дня города удалось встретиться и побеседовать о его горняцкой молодости.
В шахту он пришёл в 1971 году дренажистом. Тогда ему 24 года было. Потом работал машинистом бурового станка и, наконец, пересел на комбайн. Почему он так хорошо запомнил 3 марта? «Потому, что этой трагедии следовало ожидать, – говорит Пётр Васильевич. – После проходки лавы и уборки стоек крепления её кровля оседает, и на поверхности земли образуется углубление. Вот и над той лавой (пласт «богатой» породы) возникло такое понижение грунта. В нём начала скапливаться вода, поступающая из ручья. Для её откачки установили насос. Пока было тепло, он исправно работал, а зимой стал постоянно замерзать, и его приходилось отогревать. Это оказалось весьма хлопотным занятием, и откачку прекратили. Начальник участка неоднократно подавал докладные об этом. Он понимал опасность, так как штреки находились всего в 18 метрах от поверхности. А для воды – это не препятствие».
Пётр Василевич вспоминает, в первые дни марта начали перекрывать лаву. Когда дошли до последней «полоски», сверху стала сочиться вода, которую обычно затыкали тряпками и соломой. Но тот момент уже было обычным делом. «До конца смены оставалось полтора часа, поэтому дневная смена сказала, что придут ночники со свежей силой и всё заткнут, – рассказывает Пётр Василевич. – И вот в ночь на 3 марта бригада из пяти горняков направилась в лаву. Двое сразу пошли на бортовой штрек за досками, необходимыми для крепления кровли».
Доставив доски, один увидел, что с кровли вода течёт не на шутку, и крикнул «уходим». Двое, что в лаве были, успели выскочить. А следом за ними сразу ухнуло, и мощным потомком хлынула вода! Потом выяснилось, что она была не грунтовой, а с поверхности. Постепенно размывая песок, вода проторила себе дорогу, и в проран ухнуло всё озеро вместе с грунтом. Это 20 тысяч кубов воды и 5 тысяч кубов песка!
Мощный поток протащил мастера метров сорок и вынес его в главный штрек. По счастью, стихия его пощадила. А вот пара рабочих, находившаяся у комбайна, выбраться не успела. Плывун оказался такой силы, что сорвал с одного одежду и перевернул его вверх ногами. Несчастный был погребён толстым слоем песка. Второго рабочего, не успевшего выйти из-за комбайна, также засыпало. Его тело нашли только 25 марта.
Вскоре на месте обвала образовалось это озеро, которое служило резервуаром воды в случае пожара. А когда шахта закрылась, бывшие горняки запустили в него карасиков…
Бензиновая лампа
Оказалось, что вода была не единственной угрозой для жизни горняков. При бурении в выработку с шипением поступал сероводород и опасный углекислый газ.
«Когда я был бурильщиком, то всегда работал с напарником. И всегда при нас была бензиновая лампа – наш индикатор. Если кислорода в выработке менее 17 процентов, то лампа гореть не будет, – поясняет Белов. – Лампа погасла или пламя отрывается – беги отсюда! Углекислота – газ тяжёлый, в низинах оседает и скапливается. И пока шахта не проветрится, туда ни шагу. Особенно, когда падает давление до 730-718… Была у нас однажды такая загазованность под самым стволом».
Вот это поворот… Как же нашим горнякам удавалось план выполнять, если при малейшей опасности приходилось подниматься на поверхность и ждать, когда газ выветрится? И почему самоспасатель не помогал в этих случаях? «Так ведь самоспасатель только от угарного газа, – смеётся Пётр Васильевич и, потирая руки, продолжает. – А на-гора выдавали больше, чем надо! Загазованность, она же не всегда такой была. А так даже порожняка не хватало, ну, вагонеток. Бывало, что за смену по 450-500 тонн рубили!»
«Из бараков никто переезжать не хотел…»
Шахтёрская братия – это не пустые слова. Дружили все, держались друг за друга. И, как вспоминает Белов, когда в посёлке начали возводить дома с огромными квартирами и со всеми удобствами, никто туда селиться не спешил. Горняки продолжали жить в бараках. «Вот, например, наш 27-й дом на улице Ломоносова построили в 1958 году. Но в нём никто не хотел жить. Во-первых, квартплата дорогая. Во-вторых, в бараке проще и веселее. Так что изначально в нашем доме жили офицеры из военного городка».
Но никакие друзья настоящему шахтёру не заменят верную жену. Петру Василевичу повезло. Его любящая Оленька (теперь уже по прошествии лет Ивановна) и тормозок соберёт, чтоб в перерыве перекусить, и сменку приготовит. «Сердце всегда болело. Ушёл на смену, а сама думаю: хоть бы ничего не случилось. Да у нас, жён, у всех так было. По-другому никак», – улыбается Оленька Ивановна.
Глядя на бывшего горняка, обладателя знака «Шахтёрская слава», и его верную супругу, так и хочется спросить – не святая ли Варвара, покровительница шахтёров свела эту прекрасную пару?
Оказалось, что покровительницей этой пары явилась… секретарь поссовета Прасковья Ивановна Вишневецкая. Она пообещала расписать чету в профессиональный праздник большинства жителей Сосенского – День шахтёра. Для этого секретарь не поленилась выйти на работу в воскресенье, 30 августа, став «крёстной матерью» крепкой советской семьи, которая живёт счастливо уже 52 года!
Беловы воспитали двух сыновей – Александра и Вадима, которые подарили своим счастливым «старикам» четверых внуков и правнучку. Это ли не показатель шахтёрской славы – самой настоящей, не наградной – не железной?
Вот так и Сосенский живёт не наградами, а историей о самых настоящих героях. Но, к великому сожалению, та славная эпоха уходит с каждым годом всё дальше – в историю. Уже нет в живых ударников труда, настоящих стахановцев – полных кавалеров знака «Шахтёрская слава». Остаются лишь воспоминания…
… «Что, больше сюда не приедете? – с тоской в голосе спросил нас напоследок дворник дядя Саша. – А то давайте сюда на рыбалку приезжайте. Я вам ещё много чего расскажу, если вспомню…»
Дядь Саша, приедем. Только место это надо не в рыбалку превращать, а сделать его музеем под открытым небом, экскурсом в прошлое – историю Сосенского должен видеть и знать каждый приезжающий сюда. И уж тем более, коренной житель некогда горняцкого города.
Евгения Симонова
Фото: Виталий Верескун
Архивные фото предоставлены заведующей отделом музейно-выставочной работы КДЦ «Прометей» Галиной Кузнецовой
Ваш комментарий будет первым