Дневник Нины Соловьевой, сотрудницы нашей редакции времен Оттепели, подходит к концу. В наших руках, увы, оказались не все ее записные книжки. А их было, как минимум, две. Но и того, что мы нашли и опубликовали достаточно, чтобы понять – перед нами незаурядная личность, человек с труднейшей судьбой (расстрел отца, высылка в Сибирь, голод, мучительные попытки выжить и обрести счастье) и безусловным талантом. Неслучайно публикации дневника читают по всей России. Личных страниц Соловьевой осталось буквально на две публикации, и сегодняшняя ценна для нас особенно, ведь мы наконец-то подходим к тому времени, когда Нина устраивается на работу в редакцию районной газеты… И это новая, не самая легкая и не последняя перипетия на ее пути.
1962 год. Продолжение
Октябрьский праздник провела хорошо. Гуляли в техническом училище (во дворе), компания была – все свои. Было весело и просто. Пришла Ефросинья Ивановна и к себе позвала. До сих пор не пойму: зачем? Говорит, звал усатый. Усатый – это лейтенант. У меня о них обо всех сложилось определенное мнение. Однобоки в своих суждениях, думают, что деньгами все можно купить. Жены у них – только принадлежность. Мне что-то было с ним неинтересно. Во всяком случае, он меня не зажег. Единственное, что он хорошо танцует. Живет с одной страшной официанткой. В общем, это низко и пошло. Я о нем никогда и не думала, и не собиралась.
Моей «золотой рыбке» послала поздравительную открытку и дополнительно встретились с ним на улице. Сам первый поздравил с праздником. Да… Бежал что-то озабоченный. Боюсь, как бы ни ушел раньше времени в отпуск.
Я все надеюсь, что в Козельске будет районное управление, и тогда я куда-либо воткнусь.
Неужели моя «золотая рыбка» меня подведет? Отношения странные. Иногда он около меня на цыблах ходит, а иногда – строго официален. Что делать??? Пойду опять надоедать.
15 ноября 1962 года
Вот сегодня месяц, как я без работы. Морально переживаю очень.
«Золотая рыбка» – сволочь, как и все. Ни лучше, ни хуже. До идеала ему далеко. Пошла к нему – как с цепи сорвался. Упрекает, что прыгаю с работы на работу. И что непартийная. Все-таки я считаю, что лучше быть беспартийной, но честной, чем партийной как Никишин и Игнатов – жулики.
Вообще – все сволочи.
15 декабря 1962 года
Помирилась с «золотой рыбкой». Думаю, что не в моих интересах с ним ругаться и гордиться перед ним, ибо от него слишком многое зависит. В какой-то степени, он, может, был и прав, ругая меня. Прошли мы с ним довольно-таки любезно от переулка до переулка. Сказал, что помнит. Верю, ибо до этого разговаривала с инженером с управления, и он говорил, что «был разговор о Вас».
Получается полный абсурд: агроном – и просит, чтобы по полям не ходить. Ну, что делать?! Жизнь покажет, будем ждать.
17 декабря 1962 года
Как ни странно, сразу 2 жениха. Смешно??? Один – «усатый-полосатый», старший лейтенант. Живет у Ефросиньи Ивановны. Другой – работали вместе на консервном заводе – электрик Михаил Макаров. Дружу, и даже делал предложение. Скоро, как и обычно, мне с ним будет неинтересно. Пока, думаю, некоторое время потянуть резину. Есть положительная черта – вроде дельный. Переменил счетчик, удлинил шнур в лампочке и т.д. по мелочи по хозяйству.
И что, если взять кусок серой, скучной жизни, и сделать из него красивую легенду???
Глупо и тяжело. Ничего не получится. У него отрицательного в 2 раза больше, чем положительного. Пьет, говорят, буйный, а там скрытых пороков – масса.
Он-то совершенно серьезно думает из меня сделать свою жену. Смотрю на это со стороны и делаю четырехугольные глаза. Я скатилась. Начинаю довольствоваться чем и кем? Нина Георгиевна! И это – после идейных разговоров с Орловым и «золотой рыбкой»? Но жизнь есть жизнь. Передо мною всегда возникает образ дяди Мити. Кому он был нужен? По сути дела – никому. Мавра, видимо, молила о его смерти, а Генька с Таськой были во власти матери и имели такие же мнения.
И со стороны мамы есть одинокие и тоже плачевные концы.
А у М.М. жена и ребенок. С женой разошелся, но будет платить 25%, а морально это как выглядит?
Быть офицершей? Но он на 7 лет меня моложе. И еще меня пугает то, что я к их пустому обществу вряд ли привыкну. Только звучит –
офицер, а по сути дела… не совсем это привлекательно. Как на вокзале всю жизнь. Если уж за военного, то с высоким званием.
Вся жизнь – какая-то муть. Все чего-то ждем, а если бы не ждали, то и жить неинтересно. Начинаю под старость лет философствовать.
А Мишка все-таки, наверное, надел на себя овечью шкуру. Я ему об этом еще раз скажу, ибо от хорошего мужа вряд ли жена уйдет. 20 декабря у него будет развод. Хочется послушать. Муть это все, а ради спортивного интереса можно. Я-то не пойду, разве направить маму? Чудеса?
Ах! Красивая легенда! Из куска грязи вряд ли получится что-то хорошее.
1963 год
Года бегут и все. Встреча Нового года прошла хорошо – в начале, а затем конец оказался плохим.
Пошли к девчонкам с консервного. Пошли с М.. Там было все хорошо. М. вел себя весело и хорошо. Пошли домой, и получилось так: я по одной стороне дороги, а он – по другой. Распыхтелся как старый хрыч, а почему – не пойму. Спрашиваю, что такое. Пыхтит и все. Пришли во двор. Он пошел на эл. станцию, я – домой. Причем расстались со злобой. Даже меня не проводил. Я решила, что все кончено.
1/01/63 года гуляла в техническом училище. Гуляли все весело, но у меня было очень плохое настроение. Я сидела, как пришибленная. Мишка приходил домой, но меня не было. 2/01/63 разговаривали и решили все покончить. Но вроде и ему стало жалко меня, и мне – его. Так что без окончательного результата. Делал предложение. Все это глупо, конечно. Я его не переделаю, сколько бы ни хотела. На морду ничего, и сам сильный, и высокий. В общем, внешний вид – ничего. Но характер у него тяжелый, жесткий. Вот так-то красивая легенда!!!
«Усатый» стал капитаном. Какой он низкий все-таки. Живет с официанткой. Говорил, что я его хотела обмануть. Видел меня с Мишкой, говорит Фросе: «Что она дружит с электриком и меня хочет обмануть?». Сволочь он все-таки!!!
Хожу без работы. Надоело все. Наскучило. Вернее, работаю временно.
Была у Гусева. Он тоже ничего хорошего и путного не сказал.
«Золотая рыбка» – сволочь и карьерист. Все сгорело по отношению к нему. Говорит, что я ничем никого не удивлю. Но я его хочу удивить. Не начудишь – не прославишься. Я мечтаю отколоть ему штучку по уезде из Козельска. Выскажу ему все, гаду.
С Мишкой покончено. Характер очень тяжелый – самолюбивый, эгоист, только все для него. Враз обрезала. «Больше мне не приходить?» – «Да, не приходи» ( и вся любовь).
Усатый военный вроде бы опять не против…
А все-таки из Козельска уезжать не хочется. Вроде привыкли, и хоть никуда не годная, но квартира. Если ехать, то в лучший город, чем в Козельск, а в деревню не поеду.
И вот я корреспондент районной газеты «Вперед». Все-таки опять и здесь сыграла роль «золотая рыбка». Попросил редактора меня взять на работу. Это, говорит, моя личная просьба. После я ему все-таки сказала спасибо, но трещина между нами осталась. И пусть, меня она в данный момент не волнует.
Моя работа
Начала работать в редакции с февраля 1963-го года. Работа исключительно чуднАя. Идешь и не знаешь, что будешь делать. Коллектив – хамы, особенно Петька Чурилин. Один редактор, Каплин, выдержанный, с ним можно поговорить. Валентина Ивановна Зыкина, бухгалтер – ничего женщина, а остальные – одна муть. Я ни с кем особенно не делюсь. Прихожу – «Здравствуйте!» и ухожу – «До свидания». Где будет коммунизм в последнюю очередь, то это в редакции, потому что здесь слишком развито чувство конкуренции. «Я заказал у него статью, и ты уже не подходи». А я этого не терплю. В общем, попала я опять не в свои сани. Чувствую себя замкнуто и общего ничего не нахожу. В этой работе надо врать 70%, я не могу.
Единственно, где я более или менее отдыхаю душой – это в управлении. Прихожу туда, как к себе домой. Там работает Светлана. Очень умный и тактичный гл.зоотехник Разоренов Николай Яковл., можно поболтать на любые темы хоть до 12 ночи с главн. агрономом Борисом Михайловичем Тихоновым. Коллектив там у них здоровый, мне нравится. Всегда находишь общий язык. К себе в редакцию не хочется идти, особенно, когда нет Каплина, то выставляет свои права эта недоучка – сволочь Петька. Я его внутренне не перевариваю, и он меня тоже. Как-то был крупный разговор в присутствии Каплина. Теперь немножко обсекся, но мне кажется, он каплет между мной и Женькой Киреевым. Сам по себе Женька, может быть, и ничего, но его подтравливают. На всех я на них чхала свысока с большого дерева. Однако на этой работе как принудку отбываешь.
Болит нога, потому что частые хождения – и это меня больше всего мучает.
Каплин меня брал на 75 рублей, а получаю 70, а то и меньше – 67 р. Мама говорит: «Не гонись за деньгами», однако жизнь дорогая и приходится думать об этом.
Посылаю во все концы заявления о работе, хотя бы где что улыбнулось.
Звали в Бабынино в училище. Поехала туда. Темень. Грязное село, скукота. Нет, я туда жить не поеду. Директор и коллектив понравился, можно было бы мириться с квартирой, но в такую глушь забиваться нет смысла. Отказалась.
Или опять махнуть в Сибирь? На старый корень в Красноярский край, в Дивногорск? Но везде хорошо, где нас нет. Пока будем ждать, как ждем всю жизнь что-то хорошего.
1964 год
Как и обычно, к какому-либо празднику болею. Пошла провожать из кино Е. Ив. и упала. Был гололед. Опять на больную ногу, и вот бюллетеню более месяца.
Перед Новым годом, 26 декабря, техническое училище отмечало свое пятилетие. Я была. Был из Калуги Лысак Анат. Алексеевич. У нас с ним давно хорошие отношения. Вначале познакомил Авдеев в училище. Затем я ему написала послание, в котором написала «крик вопиющего». Писала в отношении работы. Потом была в доме отдыха в Балабанове, и он там был. В общем-то, он мне нравится. Умный мужик. Широко эрудированный, до некоторой степени воспитанный. Пожалуй, умнее «золотой рыбки». Во всяком случае, интеллигентнее.
Ну и вот мне так с ним хотелось поговорить. Да и он вроде был на это же настроен, но увы! Перепил. Разговора не получилось. Так, всякий, не очень умный, отвлеченный. А потом пошли с ним, и он просил прощения за этот глупый вечер. Действительно, как-то глупо получилось.
Никогда бы не подумала, что он может выйти из рамок. По отношению меня он и пьяный держался очень корректно, но разговор не клеился. Он, видимо, мнительный. Его один мастер звал ночевать, так в этом он предусмотрел корысть. Я спросила насчет себя. Он ответил: «Нет, Вы – правдивый человек». С ним интересно.
Ну, в общем, в целом, вечер прошел неплохо – и при моей больной ноге, и при том, что он перепил. С этого вечера я поняла, что он меня все-таки уважает. Подошел Новый год. Нас с мамой звали Беловы, и приходила Жанна с Николаем, тоже звали. Но разболелась нога, и мы легли спать.
У нас новость. Сосед Букарев уехал на Белевский переулок в бывшую Дорину квартиру. Нам предложили букаревскую комнату, всю кухню, темный коридор и отдельный ход. Было много волнений. Сюда еще один метил. Победил Ник. Ив. Ильин. Он перешел в нашу, а мы – в крайнюю.
Правда, комната угловая, и она холоднее и сырее, но зато одни. Стоило много физических трудов, да еще с моей больной ногой переносить весь наш хлам. Окна пришлось выставлять, вновь оклеивать (мыть вначале и т.д.). Теперь одни блаженствуем с этой точки зрения. Дров идет больше.
Моя работа
Теперь ведь модно – химизация сельского хозяйства. Хочу быть лаборантом на этом поприще, вернее – отрасли. Написала в свое управление, в партком, в областное управление, к Романовой. Говорят, ждите. Жду.
После Нового года, наверное, 2 января, вздумали у Ефросиньи Ив. встречать Новый год. Собралась капелла. И я туда же похромала с больной ногой. Я, Ев. Ив., Николай и еще один Федя (какой-то). Они меня познакомили с этим Федей. Внешность бывает обманчива, но, увы, это не то. Слишком прост, неинтересен по виду. Ростом меньше меня. В общем, мне все какую-то муть подсовывают. Он меня не зажег. Абсолютно равнодушна. Пошел провожать, назначили свидание на следующий день, на 8 вечера, не пришел. Вот любовь горячая. Какая чепуха. Мне может понравиться только человек умнее меня и с образованием не ниже моего. А с остальными мне не интересно.
Большая загвоздка – моя больная нога. Придется ехать в Калугу к Слесареву Гурию Гурьевичу – травматологу-ортопеду. Боюсь делать операцию. Она – надвое. Может быть и положительной, а может быть отрицательной. Поеду на обследование. О плохом не хочется думать.
И вот 13 января 1964 года поехала в Калугу, в областную больницу. Как мне не хотелось ехать, просто я оттягивала свою «погибель». Приехала и попала к Эде Моисеевне Винокуровой – еврейке. Она меня положила. Палата на нижнем этаже хирургического отделения. 21 человек в палате. Коридор весь заполнен. В основном все лежачие, из 21 – 7 человек ходячих. Остальные просят судно.
На 3 день приезда, т.е. 15/01-64 г. Винокурова ввела мне в обе коленки красящее вещество диадон – кажется, венгерское. Ничего мне не пояснила, а воткнула в ногу – и ладно. Игла, наверное, сантиметров 4-5, ввела внутрь самой чашечки. Когда вводила, было очень больно. Вот так она мне, сволочь, испортила ногу. Лежала в больнице 2 месяца.
Заключительные страницы дневника Соловьевой будут опубликованы в новогоднем номере газеты «Козельск»
Подготовила текст Анастасия Королева
Дневник Нины Соловьевой периодически публикуется в бумажной версии газеты «Козельск», а также на нашем сайте.
Продолжение следует.
Ваш комментарий будет первым