Мы продолжаем публикации «живых историй» козельчан на основе их дневников и записей. На этот раз нам передали тетрадь одного из первых пионеров нашего города, Михаила Ивановича Шатова (о его героической жизни мы писали в одном из последних номеров). В тетрадке – воспоминания человека, юность которого совпала с юностью советской страны. Оказывается, в Козельске в 20-е годы прошлого века, было общество «Муравей», его создали любители спорта. А младшие школьники, очарованные романтикой революции, спешили тогда вступить в ряды Первого отряда юных пионеров города Козельска. В нем, кстати, состоял и наш известный краевед, почетный житель Козельска Василий Сорокин. Но из отряда его исключили за… ношение крестика.
Как всегда, ничего не меняя в записях автора, публикуем их полностью. Тем, кто был пионером, и тем, кто не успел им стать, посвящается…
Клич пионеров: «Всегда будь готов!»
Изо всех сил напрягаю память: когда же все-таки я стал пионером? Уж не в те ли былинно-далекие дни, когда, держась за мамину юбку, ходил в коммунистический клуб получать отцов паек в виде толченой картошки или чечевичной каши? Положим, история тогда еще не ведала пионеров с красными галстуками. И клуб был еще не клуб, а просто дом на Базарной площади между Сошественской церковью и зданием мужской семинарии, где собирались козельские большевики на казарменное положение в кризисные ситуации революционного и военного времени. Для отца все то время было кризисным – он служил в милиции и мало бывал дома. Так что посещать тот дом с матерью приходилось часто.
Но немногим позже я ходил туда уже без матери. И не за пайком, пайков уже не было. Просто потому, что дорогу уже проторил, а для восьми-девяти летнего мальчишки там было куда как интересно. Крутился в клубе или возле него не один я, а и другая мелкота моего возраста или чуть постарше. Туда по-прежнему наведывались дяди-большевики. Иных я не знал, но они случайно почему-то знали меня. Там гужевались первые козельские комсомольцы, хотя критические ситуации уже миновали. Первоначально и комсомольцы появились в клубе не ради развлечений. Их привела сюда необходимость утверждать в Козельске Советскую власть и ее новые порядки. Здесь был штаб чоновцев, которые несли охрану важного в стратегическом отношении железнодорожного моста через Жиздру. Отсюда уходили они на операции против банд зеленых. Вспоминаю, как один из них, Костя, мой недалекий сосед по Лосевской улице, однажды жутко напугал меня, за детскую шалость угрозой зарезать… соленым огурцом. А потом успокоил этим незамысловатым гостинцем в придачу к вареной картошке.
Но миновала тревожная пора. В клубе, а также в пустовавшей мужской семинарии начали пробиваться первые ростки художественной самодеятельности, зарождался советский спорт и физическая культура. Еще немного позже там возникло едва ли не самое первое в советской стране спортивное общество… нет, не «Спартак», не «Динамо», их еще не было. Общество с необыкновенным названием «Муравей». Теперешнему поклоннику спорта оно покажется приниженным. Оно усмотрит в нем аполитичность, несоответствие формы и содержания, мало ли что! Я не берусь оспаривать сегодняшнюю оценку. Но тогда это название мне нравилось. В самом деле, малая мурашка, а какой силач! Прет ношу в пять, в десять раз тяжелее себя. Какой коллективист! Какой трудяга! В дни советских праздников физкультурники общества дружно чеканили шаг в одной колонне демонстративно под своим знаменем с изображением муравья и с девизом «В здоровом теле – здоровый дух!». Обычно, в след за физкультурниками шла наша пионерская колонна, и я, глядя на богатыря со знаменем, юмористически ухмылялся про себя: у этого здоровяка и дух, конечно – ого!
Но это было уже потом, когда возникло общество, когда организовался первый пионерский отряд. А возникли они не вдруг.
Первым толчком к созданию спортивного общества «Муравей», наверное, послужил заурядный, но по той поре довольно-таки приметный случай. Неведомыми путями в Козельске появился и поразил всех необыкновенной физической силой циркач-атлет Бивойно. Он околдовал молодежь способностью жонглировать двухпудовыми гирями. Сделав на помосте французский мост, Бивойно выдерживал на груди непомерные тяжести и нагрузки. Он крутил-вертел вокруг себя столько людей, сколько могло уцепиться за его могучие плечи.
Бивойно уехал, а очарование его силой осталось. Конечно, тяготение к физической культуре и спорту у молодежи было и раньше. Силач, что называется, подлил масла в огонь. В коммунистическом клубе появились двухпудовые и пудовые (для малосольных) гири. Не знали уже покоя гимнастические снаряды семинарии. На клубном дворе схватывались борцы вольного и классического стилей. По вечерам, а то и днём, там было весьма оживлённо. Каждый старался развить и усовершенствовать силу и ловкость, блеснуть перед товарищами. Случалось и вовсе невообразимое. Иные спартанцы нового времени, демонстрируя пренебрежение к физической боли, втыкали под загорелую и задубевшую кожу на груди кимовские значки. Как тут было не очароваться мальчишкам, да и девчонкам, хмелевшим от революционной романтики! Им тоже хотелось стать такими же ловкими, сильными, закаленными.
Тяготение к клубу, к старшим товарищам послужило в дальнейшем той почвой на который возник пионерский отряд. Малышню из клуба не гнали, не отшивали. Скорее наоборот. Она выполняла роль сегодняшних болельщиков спорта. Болельщиков весьма активных, хотя сдержанных и скромных в выражении своих чувств. Их больше подмывало самим проявить себя. Разумеется, я тоже был в их числе. Как только освобождались гимнастические снаряды, мы делали отчаянный попытки если не перелететь через «кобылку», то по крайней мере, попрочнее оседлать её, вскочить на «козла», сделать на брусьях «кувырка» или «ножницы», или иной гимнастический трюк. Посмеиваясь над тщетой наших усилий, нам помогали, учили, поддерживали. Самым близким, по-настоящему своим, был для нас Дмитрий Халкин, или попросту Митя. Так звали его все: и старшие товарищи, и друзья комсомольцы, и мы, малышня.
Для Халкина коммунистический клуб был родным домом. Не вторым, не третьим, а первым. В чопорном доме неродного отца, дореволюционного преподавателя семинарии, взявшего мальчишку-сироту на воспитание, Мите было тягостно. Там царил затхлый обывательский дух и весьма прохладное отношение к революции и советской власти. А Митю с первых дней революция захватила всего целиком. Он одним из первых в Козельске вступил в комсомол, рвался на фронт, был активным чоновцем. Он страстно тянулся к в воинской доблести, пронес эту страсть через всю жизнь, оборвавшую на фронте Великой Отечественной войны.
Вот он-то Миша Халкин и владел умами козельских подростков. Ребятня с разных улиц, частенько враждовавшая между собой, как-то незаметно призвала его вожаком. Под влиянием Халкина гасли междоусобные мальчишечьи распри, затевались интересные мероприятия и игры, в которых всем было место, и для 15-16-летних, и совсем зелёных пацанов.
Между тем 14 мая 1922 года Всероссийская конференция комсомола приняла решение о повсеместном создании отрядов юных пионеров. Кое-где такие отряды уже существовали. Практически был он и в Козельске, объединяя подростков 14-16-летнего возраста. Осенью 1922 года он оформился как Первый отряд юных пионеров города Козельска на законном, так сказать, основании. Его вожаком стал Дмитрий Халкин. Отряд быстро рос, охватывая и подростков, и детвору более юного возраста. Мне трудно добавить что-либо существенное о его работе после воспоминаний Павла Шейера и Ляли Василевской. Может быть, несколько подробнее следует сказать о строевых занятиях и пионерских песнях, занимавших почётное место в системе проведения пионерских сборов. Их заметная роль объясняется, вероятно тем, что иные формы и методы не были ещё найдены, но также и потому, что строй и песня оказались в ту пору самыми доступными, и вместе с тем, интересными для детворы. Иной сбор частично и состоял из занятия вольными упражнениями и марширования по козельским улицам под громогласную песню. В отряде тогда ещё не было ни горна, ни барабана: их с великолепным успехом заменяла песня. Пели и комсомольцами, но уже тянувшимися к организованной общественной жизни под руководством партии. Вначале это были песни гражданской войны: «Смело мы в той бой пойдём», «Марш Будённого», «Марш Красной Армии» и другие. Пели с большим чувством и воодушевлением, словно шагали не мальчишки и девчонки, а грозная сила, только вчера разгромившая опасного врага. Дружная песня привлекала внимание и взрослых, и особенно детворы, ещё не вовлеченные в отряд, вербовала их под пионерское пламя.
В том, что песни гражданской войны не остались забытыми до сегодняшних дней, часто звучат по радио, с экранов телевизоров, с эстрады, я думаю есть немалая доля пионерской заслуги. Юность подхватила песни старшего поколения, вдохнула им вторую жизнь, а затем передала свой смене и далее.
Так было вначале. Затем появились и чисто пионерские песни: «Взвейтесь кострами», «Баклажечка», «Картошка» и другие. Их пели с прежним жаром, часто перерабатывая напев под свой вкус и лад. Мне вспоминается, как однажды козельским пионером пришлось совместно петь «Взвейтесь кострами» с московскими пионерами, лагерь которых был в Оптине. Мы никак не могли подладиться друг к другу. Козельчане уже свыклись с этой песней, как со строевой походной, характерной чётким ритмом и без колоратурных припевов. Москвичи пели в духе классических оперных маршей, вроде маршей из «Аиды» или «Фауста». В конце концов одолели козельчане, москвичи приняли их аранжировку.
Пионерские песни не заменили песни гражданской войны, не отодвинули их. Они дополнили их настроениями и духом новой действительности. Шагал пионерский строй, запевала звонко выводил:
Лица загорелые, взоры очень смелые –
Это пионеры по улицам идут.
Слова точно соответствовали реальной картинке. И строй голосисто подхватывал:
Лейся, песнь моя,
Пионерская,
Буль-буль-буль баклажечка
Походная моя.
Баклажек у нас не было, но что за беда! Будут.
Жаль, что теперь эти песни забыты. Редко увидишь и пионерский строй, шагающий под звонкую песню, хотя её роль организатора и воспитателя по-прежнему могла бы оставаться действенной.
Хочется попутно привести слова пионерской песни «Картошка», замечательно скрасившей быт тогдашних пионерских лагерей. Быт непритязательный, даже несколько суровый, но такой увлекательный и интересный!
Картошка
Расскажите-ка, ребята-бята-бята-бята,
Жили в лагере мы как, как, как,
И на солнце как котята-тята-тята-тята
Грелись этак, грелись так-так-так
Наши бедные желудки-лудки-лудки-лудки
Были вечно голодны-дны-дны
И считали мы минутки-нутки-нутки-нутки
До обеденной поры-ры-ры.
Дым костра, углей сиянье-янье-янье-янье,
Серый пепел и зола-ла-ла,
Дразнит наше обанянье-нянье-нянье-нянье
Дух картошки у костра-ра-ра.
Ах, картошка, объеденье-денье-денье-денье-денье
Пионеров идеал-ал-ал!
Тот не знает наслажденья-денья-денья-денья,
Кто картошки не едал-дал-дал!
Здравствуй, милая картошка-тошка-тошка-тошка,
Низко бьем тебе челом-лом-лом.
Даже дальняя дорожка-рожка-рожка-рожка
Нам с тобою нипочем-чем-чем.
Также хочу несколько дополнить запись об организации отряда № 2 в школе на Валу. Его создание было связано с несколькими обстоятельствами. После пожара в Коммунистическом клубе, от которого также частично пострадало и здание бывшей мужской семинарии, Первый отряд лишился пристанища. На некоторое время отряд приютился в школе на Валу, хотя подавляющее число пионеров не училось в ней. Их возраст перешагнул возраст учащихся начальной школы. Да и привычные работы из-за тесноты помещения и зимнего времени существенно изменились. Спортивно-строевые занятия, подвижные игры уступили место беседам на общественно-политические темы, другим «тихим» мероприятиям, мало подходившим для 10-12-летний детворы. Между тем, стояла задача охватить пионерским влиянием и этот возраст. Возникло противоестественное положение, при котором пионеры младшего возраста и те школьники, которые хотели стать ими, оказались вроде как лишние.
Вот почему сначала в школе на Валу, а потом и в других школах, были созданы самостоятельные отряды. В отряде № 2 я и давал торжественное обещание свято хранить заветы Ильича, выполнять законы и обычаи юных пионеров. Здесь уже на законном основании стал отдавать, и мне передали салют, надел пионерский галстук. Из-за малого возраста (8-10 лет) не знал, и до сих пор не знаю, находился ли я в списке Первого отряда, хотя настырно кантовался в нем с самого начала.
Летом это было полбеды: сборы начинались под открытым небом, чаще всего в городском парке, определялись: в лес или иные бесплатные места идти. Зимой было хуже. Отряд стал многочисленным, а подходящего помещения для многолюдья не было. Случалось, оккупировали даже «пожарку».
Пионерский галстук… В те годы он означал отнюдь не символическое отречение от старого мира. Он оставался еще очень силен. В Козельске в те времена не было не только Дома пионеров. Не было даже просто приличного городского клуба. Зато функционировали, и весьма активно, восемь церквей. Ношение галстука часто было связано с необходимостью вступить в конфликт с родителями, пребывавшими в плену старых предрассудков, прежде всего религиозных, но также и многочисленных других, вплоть до выбора: трусы или брюки? Пионерский галстук был поводом для проявления неприкрытой и довольно-таки жёсткой классовой вражды между пионерами и сынками нэпманов, городских кулаков, дельцов старорежимных прохиндеев. Нас учили, и мы свято помнили, что пионерский галстук – частичка красного знамени, за которое гибли на баррикадах революционные борцы, воины на полях сражений. Случалось, и у нас дело доходило до кулаков, если кто пытался оскорбить нашу святыню. Несмотря на детский возраст, мы были фанатично принципиальные и бескомпромиссные. В стихотворении «Смерть пионерки» Эдуард Багрицкий описал отнюдь не эпизодический случай твёрдости духа, проявленной перед лицом смерти пионеркой Валей. Героиня поэмы – типичный образ пионеров ранней поры. Мы были суровы и непримиримы с теми, кто согрешил против нашей пионерской принципиальности. Я отнюдь не хочу как-нибудь неуважительно задеть память нашего замечательного земляка-краеведа Василия Николаевича Сорокина, так много сделавшего для возвеличивания Козельска, его героической истории, его приметной роли в истории русской культуры. Но, как говорится, из песни слов не выкинешь. Дело это было, кажется, в 1928 году. Пионеры однажды обнаружили, что их Вася под пионерским галстуком носит на груди нательный крестик. Как ни пытался Вася убедить всех, что в бога он не верит, что крестик надел ради того, чтобы не огорчать родителей, совет отряда снял с него галстук, и исключил из пионеров. Лишь месяц спустя, когда Вася на общем сборе отряда показал свою грудь уже без крестика, и провинился в своей непоследовательности, ему вернули пионерское звание.
В пионерской истории первых её лет много поучительного и интересного для сегодняшних пионеров. Очень хотелось бы, чтобы эта пора была бы описана достаточно полно и интересно. Также описание очень помогло бы им для того, чтобы сделать свою пионерскую жизнь ещё более живой и увлекательной.
Михаил Шатов
Подготовка к печати: Анастасия Королева
Ваш комментарий будет первым